Но самый близкий звук – моё сбитое дыхание. Я усилием его остановил, сделав тихий глубокий вдох. Изнутри внешние звуки едва слышны, я словно оказался в другом мире. Такое чувство, словно залетающий внешний холодный воздух сталкивается с некоей мембраной, которая поглощает зарождающиеся звуки.
По какой-то причине лампы в коридоре работают через одну, поэтомувечером здесь темнее обычного, из-за чего с каждым шагом становится всё тяжелее на душе. Возможно, это можно назвать возвращением здравого смысла. В моей охладевшей голове витают сказанные грустным тоном ласковые слова. Из-за того звонка я прибежал сюда, и с того момента мысли кружатся, как в водовороте.
Что было произнесено, и что произнесено не было? То, чему придали ясную форму, остаётся таким же неясным, но всё же можно понять, что внутри, даже не подымая крышки. Поэтому мне неизвестно, насколько ценно то, что я произнёс. Но одно понятно – Хирацука-сенсей заставила меня сказать это потому, что этот раз – последний. Я посмотрел вверх, на краснеющее небо, постепенно осознавая грядущее расставание.
В коридоре тихо, никто не встретился мне на пути. Моё дыхание уже восстановилось, поэтому я слышу только стук своего сердца и своих же шагов. Их темп должен быть постоянным, но по мере приближения к двери первый ускоряется, а второй – наоборот, замедляется. Я резко снял с себя пальто и скрутил шарф, который был у меня в руке. Рука, которую я было протянул, чтобы постучать, вдруг оцепенела. Похоже, я робею. Осознав это, я усмехнулся над самим собой. Но я не могу позволить себе стоять здесь, как дурак.
Она… Хирацука-сенсей – это человек, с которым придётся расстаться. Я же об этом ничего не знал, поэтому и не смог ей ничего показать. Единственное, что я понимаю – нельзя показывать себя с плохой стороны. Я сделал короткий вздох, громко постучал и сразу же взял ручку двери. Из-за надвигающегося конца учебного года в учительской суматоха, несколько учителей быстро ходят по комнате. Мой взгляд направлен в одно известное место. Место, куда я направляюсь каждый раз, приходя сюда.
Там была Хирацука-сенсей. Прилежно сидя спиной ко мне, она, похоже, заполняет какие-то документы. Длинные чёрные волосы периодически двигаются по прямой спине, и плечи время от времени двигаются, словно снимая напряжение. Видимо, мне настолько непривычно видеть её за работой, что я засмотрелся и не решался её прервать. Хотя нет, я немного вру. Ммм, много где вру… Мне банально не хотелось завершать то, что так долго не менялось, поэтому я и молчал. Я только сейчас осознал, что даже кажущиеся неизменными вещи и люди могут однажды просто взять и пропасть. И, чтобы хоть немного это время продлить, я беззвучно подошёл к ней, вспоминая, что я обычно говорю в таких случаях. Но меня опередили.
– Извини. Подожди немного.
Похоже, она заметила меня, даже не смотря в мою сторону. Хирацука-сенсей указала рукой в сторону кабинета, где мы обычно разговаривали. В её голосе не было ничего необычного. Очевидно, дистанция между учителем и учеником, граница между взрослым и ребёнком весьма реальна. Поэтому и я решил ответить одной фразой.
– Хорошо.
– Угу.
Как я и думал, она ответила, не отводя глаз от бумаг. На этом наш простой разговор окончен. Поэтому я направился в сторону отдельной комнаты, в которой до сих пор чувствуется запах табака.
Положив сбоку скрученный шарф и пальто, я, как обычно, сел на кожаную софу, и далеко не новые пружины посередине издали скрипящий звук. Сколько воспоминаний связано с этим запахом и звуком…
Помню, как раз перед разговором о проме я пришёл за ключом от клуба, который ни разу ещё не держал в руках. В тот раз мы с Хирацукой-сенсеем разговаривали в этой же комнате. Сейчас мне кажется, что её выражение лица в момент нашего расставания выражало одиночество. Это был первый раз, когда я увидел её ласковый, но в то же время печальный взгляд. Возможно, она хотела рассказать нам об уходе из школы. Может, она хотела рассказать об этом и раньше, по крайней мере у меня есть основания для таких подозрений. Но я в тот момент даже подумать не мог о её уходе. Естественно, если не знать, сколько лет она уже работает в этой школе, то даже и не задумываешься о системе периодической смены учителей. Поэтому сегодня об этом размышлять бесполезно.
Я ведь за все десять лет учёбы в школах не был близок с учителями. Впрочем, одна-две обиды ещё остались… постой-ка, пять, или даже шесть… Но всё это – более простые вещи, не более чем обиды, которые я не могу им простить. Мда, не слишком ли много обид? Поэтому я могу сказать, что мне впервые приходится расставаться с учителем с большой буквы. И всё же мне до сих пор сложно это осознать, словно всё это происходит не со мной. Притом я осознаю, что такая отстранённость – это метод сохранить самообладание.