— Я решил! — Тоцука качнулся ко мне и крепко вцепился в рукав. — Я с самого начала решил пойти вместе с тобой, Хачиман!
— Так вот что ты имел в виду…
Это был такой литературный приём? Но знаете, даже при великолепном умении одиночек читать подтекст, я даже не заметил, что он ни разу не сказал, с кем он хочет пойти. Я посмотрел на красного надувшегося Тоцуку и невольно улыбнулся. Тот поднял на меня взгляд и хихикнул.
С улыбкой смотревший на нас Хаяма поднялся и посмотрел через плечо.
— Отлично, пойду запишу нас. Куда вы хотите пойти?
— На твоё усмотрение, — сказал я. Тоцука кивнул.
Хаяма начал писать на доске.
«Хаяма», «Тоцука», «Хикигая». Ого, он знает, как пишется моя фамилия. Я просто счастлив. Интересно, могу я теперь считать их своими друзьями?
Он перешёл к пункту «место, куда мы хотим пойти». И тут…
— О-о, — подскочила какая-то девушка. — Я тоже пойду туда, куда Хаято.
— Не может быть, Хаяма собирается туда? — Заявила другая. — Ой, я тоже поменяю, тоже поменяю!
— И я туда! — Ещё одна.
— То что надо! Он просто супер-Хаято!
Одноклассники дружно набросились на Хаято. Весело болтая, они выбирали то же место, что и Хаяма, и записывались туда. Вскоре моя фамилия окончательно скрылась под горой фамилий, написанных поверх. Моё существование очередной раз осталось незамеченным.
Видите, вот почему я ниндзя. Мне следовало бы отправиться на экскурсию в Илгу или Коугу.17 А теперь я опять ускользну незамеченным, дамы и господа.
Не стоит и говорить, что дружба — это такая штука, которая тоже может незаметно ускользнуть в любой момент.
Глава 4. Саки Кавасаки почему-то пошла по кривой дорожке
Экзамены были уже на носу.
Нередко бывает, что «время учёбы» означает семейный ресторанчик или библиотеку. Но практически невозможно заметить старшеклассника, отправляющегося на прогулку в одиннадцать вечера. Мне говорили, что в десять вечера уже выпирают из кафе. Поэтому если кто учится по ночам, то исключительно дома. Кстати, ночная учёба — это совсем не то же самое, что ночной рестлинг.
Часы показывали уже почти двенадцать. Я потянулся со стоном. И понял, что учить предстоит ещё целый час, а то и два. Может, кофе выпить? Тяжело ступая, я потащился вниз по лестнице, в гостиную. Кофе там, насколько я помню.
Когда так нагружаешь мозги, обязательно нужно снабдить их сахаром. Я имею в виду, что приторно-сладкому MAX Coffee пришла пора показать себя во всей красе.
(Внезапная мысль: MAX Coffee эротичен, когда добавляешь туда строго отмеренную порцию молока. Прежде всего, это выглядит до жути похоже на огромные груди. Кофе подмигивает тебе и говорит, «сегодня ночью тебе спать не придётся», или что-то вроде того. Пусть кто-нибудь нарисует это для меня на Pixiv18…)
Размышляя о всякой фигне насчёт MAX Coffee, я ввалился в гостиную и увидел, что на диване дремлет моя сестрёнка Комачи. Экзамены у неё тогда же, когда и у меня, но ей как обычно на это наплевать.
Порывшись в поисках купленного мной кофе, я вспомнил, что банка уже открыта и надо просто вскипятить воды. Налил в чайник воды и щёлкнул выключателем. А затем, скучая в ожидании, пока вода закипит, присел на край дивана, на котором спала Комачи.
Она дрыхла, вызывающе обнажив живот.
Белая кожа поднималась и опускалась в такт её похрапыванию. Пупок мило подрагивал. Комачи что-то тихо промычала и пошевелилась, и я увидел, что она лежит в моей футболке. До того я этого не замечал, потому что она свернулась в клубок. Но почему в одном белье? Так же и простудиться недолго.
Я прикрыл её оказавшимся под рукой большим полотенцем. Комачи что-то пробормотала сквозь сон. Чайник тем временем дозрел, засвистел и щёлкнул выключателем, сообщая, что готов. Я сыпанул в кружку растворимого кофе и залил кипятком.
По комнате поплыл кофейный аромат. Я от души плеснул в кофе молока, добавил сахар и как следует размешал. Наконец-то мой любимый сладкий кофе готов. Источающий сладкий кофейный запах, смешивающийся с изумительным ароматом молока. Это будет просто здорово.
Унюхавшая запах Комачи для начала потянулась.
Затем поднялась, пару секунд молча глядя на меня. Секунды три, по-прежнему без единого слова, одёргивала футболку. И всё в той же тишине секунд пять широко раскрытыми глазами пялилась на часы. Всего ей потребовалось секунд десять, чтобы осознать, что к чему.
А потом она глубоко вздохнула и заорала во весь голос.
— Блин! Проспала! Хотела вздремнуть часок, а дрыхла пять!