— А?.. Ч-чего это ты вдруг? — ошарашенно и смущённо пробормотала она, отводя взгляд.
Но это была отнюдь не лесть. Будь я лет на десять постарше и встреться мы лет на десять пораньше, подозреваю, втрескался бы в неё без памяти. Хотя какой смысл в таких предположениях.
Я невольно улыбнулся от таких шальных мыслей. Хирацука тоже весело рассмеялась. А потом прочистила горло.
— Н-ну ладно. Можешь считать это моей благодарностью… Дам тебе особую подсказку.
Она повернулась ко мне с таким серьёзным видом, словно и не смеялась только что. Я рефлекторно вытянулся по стойке «смирно». Хирацука убедилась, что я готов её выслушать, и неспешно заговорила.
— Правильно выбирай, о чём именно думать.
— Ха…
Как-то оно не к месту. Обобщение, а не подсказка. Хирацука увидела, что я не понимаю, и задумчиво качнула головой.
— Ну… Подумаем, к примеру, о причине, по которой ты помогаешь Ишшики не как член клуба помощников, а сам по себе. Ты делаешь это ради клуба или ради Юкиноситы?
Неожиданный пример и неожиданно прозвучавшее имя заставили меня вздрогнуть. Я рефлекторно повернулся к Хирацуке. Та грустно улыбнулась.
— Это сразу видно. Когда вы закончили с просьбой Ишшики, Юкиносита пришла ко мне отчитаться… Сама она о себе ничего не говорила, но по её виду я решила, что есть такой вариант. Ты тоже?
— А-а, ну, это, если подумать… — забормотал я, судорожно соображая, что сказать. Но Хирацука не стала меня дожидаться.
— Если да, когда-нибудь ты поймёшь, что отдалился от них, чтобы не ранить… наверно. Хотя это всего лишь пример.
— …Ну да, точно. Просто пример.
Совершенно верно, всего лишь пример. Так мне сказали, так я и ответил. Чисто учебный пример, не имеющий никакого отношения ко мне нынешнему.
Хирацука кивнула.
— Но думать тебе надо не об этом. Тебе надо думать о том, почему ты не хочешь никого ранить. И ответ сразу придёт… Ты не хочешь их ранить, потому что они дороги тебе, — добавила она, глядя прямо мне в глаза. Словно говоря, что ни возразить, ни отвернуться она мне не позволит.
Её лицо, освещаемое оранжевыми уличными фонарями и фарами проносящихся мимо машин, казалось каким-то одиноким. Она тихо и сердечно прошептала:
— Но пойми одну вещь, Хикигая. Никогда никого не ранить невозможно. Люди — это такие существа, которые ранят других людей одним фактом своего существования, даже если они этого не осознают. Живёшь ты или умираешь, ты всегда ранишь кого-то. Участвуя в чём-то, ранишь одного, не участвуя — другого…
Хирацука достала из пачки ещё одну сигарету и уставилась на неё.
— Но если тебе наплевать на того, кого ты ранишь, ты не будешь переживать. Здесь нужно осознание. Именно потому, что тебе не наплевать, ты и будешь чувствовать, что ранишь кого-то.
Она наконец сунула сигарету в рот. Скрежетнуло колёсико по кремню, огонёк зажигалки подсветил лицо. Оно казалось очень добрым, глаза были закрыты, словно Хирацука спит. Затем она выдохнула большой клуб дыма и добавила.
— Дорожить кем-то означает быть готовым ранить его.
Она подняла взгляд к небу.
Я посмотрел туда же, размышляя, о чём она сейчас думает. Сквозь щели между облаками кое-где пробивался лунный свет.
— Вот и вся подсказка, которую я хотела тебе дать.
Хирацука отлипла от машины, к которой прислонялась, и усмехнулась. А потом потянулась.
— Именно потому, что оба думают друг о друге, они не могут кое-чего получить. Но тут не о чем грустить. Быть может, этим даже надо гордиться.
Звучит прекрасно. Но и только. Думать о том, что не можешь получить, хотя оно прямо перед тобой, очень больно. Можно даже сдаться и отвернуться.
Я не мог не задать вопрос.
— …А разве это не слишком трудно?
— Угу, трудно. — Хирацука снова прислонилась к машине. — Но возможно. У меня же получилось.
Она уверенно усмехнулась. Должно быть, в прошлом с ней много чего случилось, только она не расскажет. А я не уверен, что стоит об этом спрашивать. Интересно, расскажет ли она, когда я стану повзрослее? Я заметил, что выжидающе смотрю на неё, и тут же отвернулся.
— Несколько самонадеянно думать, что если вы справились, остальные тоже справятся, знаете ли.
— …Ну ты и наглец, — раздражённо буркнула она, хватая меня за голову в стиле железного когтя. Мне стало больно, и я начал вырываться, но боль вдруг ушла. А рука её осталась на моей голове.
— …Пожалуй, скажу тебе откровенно.
Голос её стал глубже. Моя голова оставалась в захвате, и я смог только перевести взгляд. Хирацука немного грустно улыбнулась.
— По правде говоря, быть может, тебе ничего делать и не придётся. Когда-нибудь Юкиносита может измениться. Когда-нибудь появится тот, кто сможет понять её. Кто всегда будет рядом с ней. То же касается и Юигахамы.
И когда это будет? В таком далёком будущем, что оно кажется нереальным, но в тоже время совсем близким.
— Уверена, вам кажется, что есть только здесь и сейчас. Но это не так. Всё обязательно скажется ещё когда-нибудь. Так устроен этот мир.
Пожалуй, так и есть. Однажды где-то кто-то переступит черту. Подумав об этой шаткой правде, я ощутил какую-то боль в груди и скрючился, стараясь её прогнать.
Рука Хирацуки вместо головы лежала уже на моём плече, я и не заметил, как она туда переместилась. Голос звучал совсем рядом.
— …Просто было бы замечательно, если бы этим человеком оказался ты. Я хочу, чтобы вы с Юигахамой переступили эту черту Юкиноситы.
— Хоть вы и говорите так…
Я попытался было ответить, но Хирацука мягко обняла меня за плечо. Почувствовав лёгкое тепло её тела, я потерял дар речи. И застыл. А Хирацука посмотрела мне прямо в глаза.
— Нынешнее время — это ещё не всё… Но кое-что можно сделать только сейчас, потом возможности не будет. Сейчас, Хикигая… Сейчас.
Я не мог отвести взгляд от её влажных глаз. И мне нечего было им ответить.
Её руки сильнее сжали мои плечи.
— Думай, борись, ошибайся, переживай… Иначе всё не будет настоящим.
Хирацука отпустила меня. И улыбнулась своей обычной бодрой улыбкой, словно говоря, что поучение окончено. Оцепенение наконец отпустило меня.
Обрушившийся на меня дождь слов отозвался множеством голосов в груди. Но я не мог позволить им вырваться наружу. Пожалуй, мне стоит обдумать их, отфильтровать и усвоить.
Вот почему вместо благодарности я скажу кое-что совсем другое.
— …Как можно назвать настоящим то, от чего страдаешь?
— Ну ты и зараза, — весело рассмеялась Хирацука и отвесила мне подзатыльник. — Ладно, поехали домой. Залезай.
Она уселась на водительское сиденье. Я кивнул и двинулся к другой дверце.
Обходя машину, я бросил быстрый взгляд на небо.
Луна, которая должна была бы выглядывать в разрывы облаков, уже спряталась. Море совсем потемнело, а ветер морозил щёки.
Но, как ни странно, мне было совсем не так холодно, как должно было быть. Наверно, потому что во мне ещё жило ощущение того лёгкого тепла.
Глава 6. И всё же Хачиман Хикигая…
Развалившись на диване в гостиной, я услышал щелчок, вплётшийся в мерное тиканье настенных часов.
Мельком глянул на них: стрелки показывали полночь.
С момента, когда Хирацука привезла меня, прошло уже немало времени.
Комачи и родители уже поужинали и разошлись по своим комнатам. Камакура, надо полагать, дрыхнет сейчас у Комачи.
Старенький котацу время от времени начинал жужжать. Его так и оставили включённым, хотя никто сейчас им не пользовался. Я встал, щёлкнул выключателем и снова вернулся на диван.
Прохлада в комнате сейчас как раз кстати. И в сон не тянет, и, что самое главное, в голове прояснилось.
Хирацука явно дала мне подсказку. И не только сегодня, она и до того кое-что мне вдалбливала. Просто я не замечал, неправильно понимал, а то и просто пропускал мимо ушей.