— Говорить «если скажешь, тебя поймут» — это самонадеянность. Самодовольство говорящего и тщеславие слушающего… Много чего происходит, и не всегда всё можно понять, просто обсудив. Вот почему я хочу не разговоров.
Я ощутил, что моё тело слегка дрожит. Быстро глянул за окно и увидел, что уже наступает вечер. И потому в комнате слегка похолодало.
Юкиносита молча слушала нас, но сейчас обхватила себя за плечи, словно стараясь согреться.
Юигахама шмыгнула носом и утёрла глаза. И заговорила плачущим голосом.
— Но если не сказать, тебя никогда не поймут…
— Пожалуй… Думать, что тебя поймут без слов — это утопия. Но… Но я…
Я забегал взглядом по комнате, подбирая нужные слова.
Но на глаза попадались лишь покрасневшие от трения глаза и тонкий профиль с длинными опущенными ресницами.
Вдруг всё начало расплываться.
— Я…
Но слова по-прежнему не приходили в голову.
Что я должен сказать? Я уже сказал, что хотел. Высказал свои мысли и чувства. Я снова задал себе вопрос и начал искать ответы с нуля. Надо что-то сказать. Но сказать нечего. Варианты кончились.
…А-а, вот оно что. Сколько бы я ни думал, в том, что я пытался сказать, были лишь мысли, логика, расчёты, приёмы и трюки.
Но я всё равно ищу слова, которые мне нужно произнести. То, что я хочу сказать, пусть даже не совсем это понимаю. И вряд ли они поймут, даже если я скажу. Просто говорить бесполезно.
Я не хочу слов. Но определённо есть то, что я хочу.
И это точно не что-то вроде понимать друг друга, ладить друг с другом, говорить друг с другом или оставаться вместе. Я не хочу, чтобы меня понимали. Я знаю, что меня не понимают, и не думаю, что хочу, чтобы понимали. Я хочу нечто более жестокое и суровое. Я хочу понимать. Понимать и знать. Знать и быть спокойным. Хочу, чтобы в душе настал покой. Потому что то, чего я не понимаю, пугает меня. Самодовольное, диктаторское и наглое желание полностью понимать всё. Жалкое и отвратительное. Я невольно ощутил отвращение к себе за такое желание.
Но что, если мы все так думаем?
Что, если мы навяжем друг другу это уродливое самодовольство и построим отношения, допускающие такую самонадеянность?
Я знаю, что такое совершенно невозможно. Знаю, что мне это не по силам.
Запретный плод в моих руках точно будет ужасно кислым.
Но мне не нужная сладкая ложь. Не нужно фальшивое понимание и притворные отношения.
Я хочу этот кислый плод.
Пусть кислый, пусть горький, противный, полный яда, недосягаемый, пусть мне даже желать его не дозволено.
— Всё равно…
Я понял, что мой голос дрожит.
— Всё равно, я…
И отчаянно старался не всхлипывать. Проглоченные слова снова рвались наружу. Стиснутые зубы скрипнули, и слова просочились сами по себе.
— Я хочу настоящего.
В уголках глаз стало горячо, зрение затуманилось. Я слышал лишь собственное дыхание.
Юкиносита с Юигахамой удивлённо смотрели на меня.
Отвратительно. Просить чего-то таким жалким и плачущим голосом. Не желаю принимать такого себя. Не хочу показывать. Не хочу, чтобы кто-то это видел. Я сказал полную нелепицу. В моих словах не было никакой логики, никаких причин и следствий. Просто чушь.
От влажного и жаркого дыхания моё горло задрожало. Почувствовав рвущийся наружу голос, я подавил его.
— Хикки…
Юигахама неуверенно протянула руку. Но расстояние между нами было слишком велико. Рука бессильно упала, не дотянувшись.
И не только рука. Не уверен, что дотянулись слова.
Что можно понять из того, что было мною сказано? Ничего, хоть я и смог вымолвить эти слова. Но было какое-то чувство удовлетворения от того, что они были произнесены. А может, это был обман, который мы так ненавидим. Или совершенно бессмысленная имитация.
Но сколько бы я ни думал, ответа не было. Я не знал, что мне делать. У меня не осталось ничего, кроме этого паршивого желания.
— Я… не понимаю, — тихо сказала Юкиносита. Её руки крепче вцепились в плечи, лицо исказилось болью.
Она пробормотала извинения, вскочила и быстро пошла к двери, даже не глядя на нас.
— Юкинон!
Юигахама метнулась, попытавшись её догнать. Но вспомнила обо мне и развернулась.
Я лишь смотрел.
Смотрел затуманенным взором, как Юкиносита выходит из комнаты. И лишь потом позволил горячему воздуху вырваться из груди.
Вот и всё. Почему-то я даже почувствовал облегчение.
— Хикки.
Юигахама схватила меня за локоть и потянула, стараясь поставить на ноги. Наши лица оказались совсем рядом. Она посмотрела мне прямо в глаза, глядя сквозь собственные слёзы.
— …Пошли.
— Нет, но…
Моя миссия окончена. У меня не осталось ни слов, которые нужно сказать, ни мыслей, которые хотелось бы выразить. Я ухмыльнулся, смеясь над собой, и отвернулся.
Но Юигахама не сдавалась.
— Нам надо идти вместе!.. Юкинон сказала, что не понимает. Наверно, она даже не знает, почему не понимает… Даже я не понимаю. Но! Но мы не можем всё бросить, так ничего и не поняв! Только сейчас. Я впервые вижу Юкинон такой! Вот почему нам надо идти…
Она отпустила локоть и схватила меня за ладонь. Её рука, крепко сжавшая мою, была горячей.
Юигахама снова потянула меня. Уже не так сильно, как в тот раз. Словно этой слабостью хотела что-то проверить, подтвердить. Я был уверен, что она и сама не знает, что делать. Она с волнением всматривалась в моё лицо, не отпуская меня.
И потому я мягко отвёл её руки.
Они бессильно повисли, из глаз Юигахамы готовы были брызнуть слёзы.
Но всё не так. Просто я не нуждаюсь в чьей-то руке, когда мне немного не по себе. Я и сам идти могу, без поддержки. За руки в совсем других случаях держаться принято.
А сейчас меня и мои ноги не подведут.
— …Я и сам идти могу. Пошли.
Я направился к двери.
— У-угу!
Сзади послышался голос и топот. Я распахнул дверь.
И увидел прямо перед собой застывшую на месте фигуру. Ироху Ишшики.
— А, семпай… Ну, это, я подумала, что надо тебя позвать, но… — нервно забормотала она. Но мне сейчас было совершенно некогда.
— Ироха? Извини, давай потом поговорим, хорошо? — на ходу извинилась Юигахама и рванула по коридору. Я собирался побежать за ней, но Ишшики меня остановила.
— С-семпай, сегодня совещания не будет! Я пришла сообщить… И ещё…
— Ага, понятно, — ответил я наобум, потому что не слушал её. И снова собрался рвануть к поджидающей меня Юигахаме, но был схвачен за рукав.
— Да дослушай же ты… Наверху Юкиносита, наверху!
— Извини. Спасибо, — поблагодарил я Ишшики и крикнул Юигахаме. — Юкиносита наверх пошла!
Та быстро вернулась, и мы вместе помчались по лестнице.
«Наверху». Скорее всего, она побежала к открытому переходу.
Тот переход между главным зданием и спецкорпусом находится на четвёртом этаже. Это что-то вроде крыши третьего, своих стен и крыши у него нет. Зимой он популярностью не пользуется, слишком уж холодные ветра дуют.
Поднявшись по лестнице, именно там мы и оказались.
Здание спецкорпуса заслоняло свет заходящего солнца, и он лишь слабо пробивался через стёкла. Небо на востоке уже начало темнеть.
Открытый коридор тонул в полумраке. Юкиносита действительно была здесь.
Она оцепенело стояла, прислонившись к перилам. Слабый свет подчёркивал глянцевую черноту её танцующих на холодном ветру волос и белизну кожи. Её затуманенный беспокойством взгляд был устремлён к далёким зданиям, уже начавшим озаряться ночными огнями.
— Юкинон!
Юигахама рванула к ней. Я неспешно пошёл следом, стараясь восстановить сбитое гонкой по лестнице дыхание.
— Юкиносита… — позвал я её срывающимся голосом, но она не обернулась.
Хотя, кажется, услышала. Потому что заговорила тихим дрожащим голосом.