— Не все ранобе такие. Среди них и хороших немало.
Я прекрасно понимал, как это звучит в отношении творения Заимокузы. Юкиносита вскинула голову.
— Вроде того, что ты постоянно здесь читаешь?
— Именно, это что надо. Рекомендую попробовать Гага…
— Как-нибудь, если время найдётся.
Ну да, именно так и говорят, когда читать вообще не собираются… В дверь постучали.
— Дозвольте войти…
В комнату ввалился опять перешедший на старомодные манеры Заимокуза.
— Ну что ж, излагайте ваши впечатления.
Он расположился на стуле, надменно скрестив руки. На лице его явно читалось невесть откуда взявшееся чувство превосходства. Потрясающая самоуверенность.
Юкиносита же выглядела необычно виновато.
— Прошу прощения. Я не слишком разбираюсь в подобных вещах, но…
Заимокуза отреагировал совершенно спокойно.
— Не возражаю. Даже таких, как я, интересует мнение простых смертных. Повествуй.
— Хорошо. — Юкиносита глубоко вздохнула, собираясь с силами.
— Скука смертная. Читать просто невозможно. В жизни такого занудства не встречала.
— О-о-о!
Заимокуза был сражён первым же ударом…
Стул качнулся и затрещал, но Заимокузе всё же удалось удержать равновесие и снова сесть прямо.
— Хм-м… На будущее, не будешь ли добра поведать мне, что именно здесь не так?
— Во-первых, построение предложений просто ужасно. Зачем тебе анастрофы? Ты не знаешь, что сначала должно идти подлежащее? Неужели в школе тебя этому не учили?
— Гх-х-х… Я думал, что так будет привлекательнее для читателей…
— Сначала надо хотя бы на минимальном уровне научиться писать на правильном японском, а потом уже думать о подобных вещах. К тому же у тебя слишком много сносок. Вот здесь в тексте у тебя написано «способности», а в сноске говорится о «силе». Это совсем разные вещи… А вот здесь ты пишешь «Genkou Hasen», что примерно означает «Багровый Убийца», а в сноске — «Кровавый Кошмар». Откуда вообще этот кошмар взялся?
— А-а-а! О-о-о… Ты ошибаешься! Во всех ранобе о сверхъестественном полно сносок…
— Это всё лишь для собственного удовлетворения, а не для кого-то другого. Ты в самом деле хочешь, чтобы книгу кто-то читал? Тогда сделай сюжет не таким предсказуемым. С первых же страниц ясно, куда всё повернётся, ни малейшей интриги нет. И зачем в этой сцене героиня обнажилась? Для этого же не было никакого повода.
— Гх-х-х-х… Н-но без таких сцен книги не продаются… так что ты должен… это…
— История слишком длинная, в тексте полно сложных иероглифов, так что его в самом деле тяжело читать. Да, и пожалуйста, воздержись давать другим читать незаконченные книги. Наверно, тебе стоит поднабраться здравого смысла, а потом можно будет поговорить и о твоём литературном стиле.
— А-а-а-а!
Заимокуза с воплем раскинул руки. Он задрал голову, уставившись в потолок, плечи содрогались. Такая реакция изрядно раздражает, так что надо бы завязать с этим…
— Давай на этом остановимся. Думаю, если ты выложишь всё единым махом, это может плохо кончиться.
— Я ещё не закончила… Хотя ладно. Юигахама, твой черёд.
— А?! Мой?!
Юигахама явно была ошарашена. Заимокуза умоляюще посмотрел на неё со слезами на глазах. Похоже, она пожалела беднягу и теперь судорожно пыталась придумать хоть какой-то комплимент, пялясь в никуда.
— Это… Похоже, ты знаешь много сложных слов…
— А-а-а-а-а!
— Всё, ты его добила.
Такие слова для начинающих авторов — абсолютное табу. Ведь если подумать… Выходит, это единственная хорошая вещь, которую Юигахама могла сказать о творении Заимокузы. На самом деле это общие слова, которые говорят автору, когда хотят от него отделаться. Они означают, что твоя работа никого не заинтересовала.
— Н-ну тогда… Хикки, давай ты.
Юигахама, кажется, готова была пуститься в бегство. Она вскочила и сунула мне свой стул. Я взял его и сел прямо перед Заимокузой, Юигахама пристроилась в сторонке.
Похоже, она не могла уже смотреть в глаза бледному и измученному парню.
— Г-х-х-г-х-х… Х-Хачиман. Ты ведь понимаешь меня, да? Мир, который я создал, это великолепие простора… Ты ведь понимаешь, да? Ты понимаешь величие моей истории, которое профаны и надеяться не могут оценить… Да?
Да… Я слишком хорошо его понимаю.
Я ободряюще кивнул. Устремлённый на меня взгляд Заимокузы светился абсолютным доверием.
Думаю, я должен ответить честно, это будет по-мужски. Я глубоко вздохнул и мягко сказал…
— Итак, у кого сюжет спёр?
— Гх-х-х?! Бнгх… Бульк…
Заимокуза рухнул на пол и начал кататься по нему. И остановился, лишь врезавшись в стену. Так и лежал дальше, не шевелясь. Остекленевшие глаза смотрели в потолок, по щеке катилась одинокая слеза. Казалось, он уже отдаёт концы.
— …А ты безжалостен. Это было определённо куда безжалостней того, что говорила я.
Ошеломлённо пробормотала Юкиносита.
— …Слушай…
Юигахама ткнула меня локтем… Кажется, она хотела, чтобы я ещё что-то сказал. А что тут скажешь?.. Я призадумался и понял, что совсем забыл упомянуть важнейшую вещь для ранобе.
— Знаешь, текст — это ерунда. Главное — иллюстрации.
Заимокуза несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь, и поднялся как новорождённый оленёнок на трясущихся ножках.
Отряхнулся и посмотрел прямо на меня.
— …Ты… прочитаешь мою новую книгу?
Я не верил своим ушам. Онемел, не в силах понять услышанное, но он повторил снова… На сей раз уже увереннее.
— Вы прочтёте мою новую книгу?
Он смотрел на нас с Юкиноситой горящими глазами.
— Ты…
— Ты что, конченый мазохист?
Спрятавшаяся за мной Юигахама посмотрела на него с отвращением. Её взгляд, казалось, говорил «Сдохни, извращенец». Нет, Юигахама… Это не так.
— Ты в самом деле хочешь снова пройти через всё то, через что прошёл сегодня?
— Конечно. Это была очень жестокая критика, я уж начал думать, что лучше бы мне умереть, что я непопулярен и у меня нет друзей… Точнее, мне хотелось кого-нибудь убить.
— Конечно, могу понять… Скажи мне кто-нибудь такое, мне бы тоже захотелось убить.
Заимокуза не обратил на это внимания.
— Но… Но я всё равно был счастлив. Что моя работа кому-то нужна, её кто-то прочитал, кто-то критикует… Это правда здорово. Я сейчас не очень понимаю, как это назвать… Но я действительно счастлив, что мою книгу прочитали.
Заимокуза улыбнулся.
И это была улыбка не повелителя мечей… Это была улыбка Ёшитеры Заимокузы.
А, вот оно что…
У него не просто синдром восьмиклассника. Он страдает ещё и тяжёлой формой графомании.
Он хочет писать, потому что у него есть что-то, что он хочет рассказать другим. И радуется, если его творение тронет чьё-то сердце. Так что он будет писать, писать и писать, снова и снова. Даже если никто его за это не поблагодарит, он всё равно будет писать. Это я и называю графоманией.
Так что единственное, что я мог на это ответить…
— Конечно, прочту.
Я не мог отказать. В конце концов, это и есть состояние, пришедшее в равновесие с его синдромом восьмиклассника. Даже если окружающие будут считать его больным, будут коситься на него, будут игнорировать или смеяться над ним, он никогда им не уступит, он не сдастся, он будет изо всех сил стараться воплотить свои грёзы в реальность.
— Как только напишу новую книгу, сразу вам принесу.
Заимокуза развернулся и широкими шагами двинулся к выходу.
Дверь неприятно блеснула, закрываясь.
Даже если он не совсем нормален, если он может высказать свои идеи, именно это он и должен делать.
Если бы он захотел измениться лишь потому что кто-то отверг его идеи, это значило бы, что они ничего не стоят и что он врёт самому себе. В этом плане с Заимокузой всё в порядке.