Единственным из зрителей, кто орал во весь голос, оказался Заимокуза.
И нечего моим приёмам всякие дурацкие имена давать, чёрт бы тебя побрал… Всё настроение порушил.
— Н-не может быть…
Пробормотала совершенно ошарашенная Миура. Зрители зашумели, стали раздаваться выкрики «Ойлен Сильфид!», «Ойлен Сильфид!». Боже, только бы это не прижилось…
— Подловил… Это была совершенно невероятная траектория.
Хаяма широко улыбнулся мне. Так, как будто мы дружили уже не первый год… Поражённый этим навылет, я лишь крепче сжал в руке мяч.
Я правда не знаю, что надо отвечать в такой ситуации.
Поэтому я просто завязал пустую болтовню.
— Хаяма. Тебе доводилось играть в бейсбол?
— Ну да. Много раз… А что?
Он был явно озадачен моим вопросом, но всё же ответил. Наверно, он действительно хороший парень.
— Сколько человек для этого надо?
— А?.. Восемнадцать, иначе ничего не получится.
— Да, так я и думал… Знаешь, а я играл один.
— А? Что ты имеешь в виду?
Не думаю, что он поймёт, даже если я объясню ему.
Я ведь не просто про одиночный бейсбол.
Знаете, как непросто, когда в одиночестве гоняешь на велосипеде как дурак и душным летом, и леденящей зимой? Вы жалуетесь друг другу «слишком жарко, слишком холодно, просто ужас», а я иду через всё это один.
Как будто вы можете знать… Как будто вы можете понять тот страх, кого некого даже спросить о том, что будет на предстоящей контрольной, когда приходится учиться одному, а потом принимать последствия. Вы даже сравниваете ответы друг друга, сравниваете оценки, называете друг друга дураками или заучками, уходя от реальности, а я должен смотреть этой реальности прямо в лицо.
Как вам это нравится? Не думаете, что я сильнее?
Я отбросил эмоции, готовясь к подаче. Согнул одну ногу, выпрямив другую и изогнувшись как натянутый лук. Высоко подбросил мяч. Ухватил ракетку обеими руками, отводя её за голову.
Голубое небо, уходящая весна, наступающее лето… да пошло оно всё к чёрту.
— Юность, ЧТОБ ТЕБЯ!
И изо всех сил ударил снизу вверх.
Мяч с треском отскочил от ракетки и понёсся ввысь, тая в голубом небе.
Он поднимался всё выше и выше. Превращаясь в крохотную точку, меньше рисового зёрнышка.
— Э-это же… Дух разрушения, парящий в небесах, Удар Метеора!
Заорал Заимокуза, наклонившись вперёд. Какого чёрта ты все мои теннисные приёмы именуешь?
«Удар Метеора», «Удар Метеора», забормотали зрители. Что, и вы все туда же?!
Делов-то… Просто игра «бей и лови».
Позвольте объяснить. Когда я был ребёнком, у меня не было друзей. И я изобрёл новый вид спорта — одиночный бейсбол. Я сам бросал мяч, сам отбивал его, сам ловил. И когда я пытался разработать схему, как сделать игру подольше, я понял, что лучший способ — это «бей и лови».
Если я сразу ловил мяч, бьющий оказывался в ауте. Если пропускал, но ловил до второго отскока, это считался хит. Если отбивал очень далеко — хоумран. Единственным слабым местом было то, что надо было однозначно решить, за кого ты — за отбивающего или за ловящего. Чтобы играть в такую игру, крайне важно играть честно, ну, словно сам с собой играешь в «камень-ножницы-бумага». Ребята, не следуйте моему примеру, играйте в бейсбол с друзьями.
Но это было символом моего одиночества и моим сильнейшим оружием.
Молотом, который рухнет из ниоткуда и расплющит тех идиотов, что прославляют юность.
— К-какого чёрта?
Миура недоумевающе смотрела в небо. Хаяма тоже, но вдруг на его лице появилось паническое выражение.
— Юмико! Отбегай!
Крикнул он по-прежнему ошеломлённо стоящей Миуре. Как и следовало ожидать, Хаяма понял, что происходит… Но было уже поздно.
Мяч по-прежнему поднимался, но всё медленнее и медленнее, тормозимый силой тяжести, пока наконец не остановился.
А затем сила тяжести потянула его вниз, переводя потенциальную энергию в кинетическую. Которая высвободится при ударе.
После долгого, очень долгого путешествия в небе мяч врезался в площадку, поднимая облако пыли, и снова взмыл вверх.
Миура побежала за ним сквозь эту пыль. А мяч летел прямо к сетчатому забору, огораживающему корт.
Вот дерьмо… Она же сейчас в забор врежется.
— Стой!
Хаяма отшвырнул ракетку и рванулся к Миуре.
Успеет? Не успеет?
Две фигуры скрылись в облаке пыли.
Наступила тишина.
В этой тишине кто-то сглотнул… Должно быть, я сам.
А затем пыль осела и все увидели это.
Хаяма врезался спиной в забор, держа Миуру в объятьях. А та, покраснев, крепко вцепилась в его футболку.
В следующую секунду зрители буквально взорвались бурей восторга и аплодисментами. Это была настоящая овация.
Хаяма осторожно гладил Миуру по голове. А Миура всё сильнее краснела.
Зрители продолжали орать…
— ХА-Я-ТО, ДА-ВАЙ! ХА-Я-ТО, ДА-ВАЙ!
Вместо торжественных фанфар прозвучал звонок на урок. Было полное ощущение того, что мы только что видели последнюю сцену с поцелуем, а теперь пошли титры.
Всех охватило чувство, словно они только что посмотрели замечательное кино или дочитали прекрасную романтическую комедию.
С криками «гип-гип-ура!» героев подняли на руки и исчезли с ними в здании школы.
КОНЕЦ.
Чёрт побери.
На корте остались только мы.
— Пожалуй, можно сказать, что мы выиграли сражение, но проиграли войну?
Безразлично пробормотала Юкиносита. Я невольно засмеялся.
— Не смеши меня… Я им изначально не ровня.
Те, кто прославляет юность, всегда в центре внимания.
— Да, пожалуй… Всё так повернулось, потому что здесь Хикки. Ты победил, а тебя все игнорируют… Какая жалость.
— Юигахама, думай, что говоришь. Ты должна соображать, что порой твои искренние чувства бьют больнее, чем злобная брань.
Я надменно посмотрел на неё, но она и не подумала извиняться.
Ну, думаю, сказала она чистую правду так что реальной причины извиняться и нет. Хаяму с Миурой с самого начала не слишком волновал матч, соревнование или ещё что подобное. Просто потрясающе, как они сумели превратить позорное поражение в замечательную страницу своей прекрасной юности.
Что это за фигня была? Юность, чтоб ты провалилась…
— Гр-р, чёрт бы побрал этого Хаяму… Если бы я родился и рос в других условиях, я бы тоже мог стать таким, чёрт…
— А ты бы не был тогда просто совсем другим человеком?.. Что ж, тебе определённо не помешала бы полная перезагрузка.
Юкиносита холодно посмотрела на меня, иносказательно предложив сдохнуть.
— …Н-но, я имею в виду, ум-м… То есть я рада, что это был Хикки, или, ум-м… Ну, это было бы неплохо, ум-м…
Юигахама что-то бормотала, я ничего не мог разобрать. Говори чётче, пожалуйста… А то прямо как я в магазине, когда ко мне продавец подходит.
Но Юкиносита, похоже, всё слышала. Она слегка улыбнулась и кивнула.
— Да, кое-кому ты помог своим извращённым способом… К сожалению.
Она вдруг посмотрела в сторону. Я проследил за её взглядом и увидел, что к нам медленно, оберегая пострадавшее колено, идёт Тоцука. А за ним Заимокуза, как какой-то мерзкий преследователь.
— Неплохо, Хачиман… Как и следовало ожидать от моего партнёра. Но увы, может настать день, когда мы должны будем уладить всё раз и навсегда…
Почему-то глаза Заимокузы остекленели и он начал разговаривать сам с собой. Я проигнорировал его и повернулся к Тоцуке.
— Колено не болит?
— Нет…
И тут я вдруг сообразил, что вокруг меня одни парни. Может это из-за явления Заимокузы, но Юкиносита с Юигахамой куда-то исчезли.
Хаяма, словно Джеймс Бонд, всегда окружён девушками. А вокруг меня одни парни ошиваются. Он получает концовку Бонда, а я — команды «А»49 Что за дисбаланс такой?