Во дворе, в паре метров от подъезда, стоит отполированный до блеска черный «мерс». Кошусь на друга. Обычно он предпочитает передвигаться менее пафосным способом, чтобы лишний раз не напоминать, что он ну нас, на минуточку, единственный сын мэра города. Мажор в общем.
— Че смотришь, все ради тебя принцесски. — огрызается Белый. — Не проспал бы, ехали бы как нормальные люди.
Нормальные — это на маршрутке, реже на такси. Есть у нас обоих пунктик, называется «не отсвечивать», всем и каждому и так известно, что родители у нас серьезные люди.
— Ой, да завали.
Открываю заднюю дверь и плюхаюсь на сидение, рядом с двумя внушительными букетами цветов.
Все-таки я дебил.
Умный из нас двоих точно не я.
— Здорово, Вась, — здороваюсь с водителем семьи Беловых, пока Белый усаживается на переднее пассажирское.
— Как дела? — интересуется он.
— Да лучше всех.
— Ага, еще бы, это же не он с утра пораньше по городу в поисках нормального букета, как в жопу раненная рысь, бегал.
— Я же сказал, был бы ты бабой, женился бы на тебе не раздумывая.
В лицее мы появляемся в точно назначенное время. Официальная часть линейки начинается в восемь тридцать, и у нас есть пятнадцать минут, чтобы поздороваться с одноклассниками, посмотреть, так сказать, кто во что за лето превратился.
Свой одиннадцатый «А» мы находим быстро, класс уже практически в полном составе. Нас не много, всего семнадцать, когда-то было тридцать. Кто-то сам ушел, кого-то вышвырнули, остались, так сказать, не совсем тупые, типа умные, элита, епт.
Вообще учреждение у нас серьезное, настолько, что, даже будучи сыном крутого бизнесмена, способного купить весь этот лицей, или сыном мэра, все равно приходится пахать. Почему? Потому что преподы у нас тоже серьезные и чихать они хотели, кто у нас там папочка и мамочка. Не тянешь — идешь… В общем средних школ в городе много, вот и туда и идешь, а лицей позорить не надо, не для того он двадцать пять лет существования выпускал чертовых гениев математики, физики, а теперь и информатики, чтобы мы идиоты его позорили. Это слова нашего Терминатора, прекрасной, дай Бог ей крепкого здоровья, директрисы Бергер Валентины Павловны. Золотая женщина. Гитлер в юбке.
Отыскав одноклассников, мы присоединяемся к их компании. Наши почти не изменились, девчонки только похорошели, преобразились даже. Вот, что делают с девочками-ромашками макияж, банты и юбки выше колен. Вообще девки у нас умные, даже слишком, иногда настолько, что чрезмерная доза общения с ними вызывает стойкое желание сходить в девятую гимназию. Вот там… ух… Как раз тот случай, когда ноги заменяют мозг. Иногда это даже плюс.
Белый вливается в тусовку наших ботаников-задротов, а я… я совершенно случайно отвожу взгляд в сторону и зависаю.
Буквально.
В метре от меня стоит до чертиков миленькая брюнеточка, эдакая пай девочка, в наглухо застегнутой блузе из плотной белой ткани, таких же плотных черных, классических брюках и туфлях на среднем каблуке.
Быстро прохожусь по ней взглядом, а потом возвращаюсь к личику, именно к личику. Девчонка смешно морщит носик и нервно оглядывается по сторонам. Спускаюсь взглядом ниже, смотрю на руки, теребящие ремешок внушительной сумки.
Она там кирпичи носит?
Девочка на меня не смотрит, все больше по сторонам. А я, как дебил последний, взгляда оторвать не могу, от щек ее порозовевших, от синих глаз, которые на фоне темных волос кажутся совершенно нереальными, от длинных пушистых ресниц.
Раньше я ее не видел.
Новенькая? Может потому и выглядит так потеряно?
Собираюсь уже подойти к незнакомке, когда вокруг начинается суета и все выстраиваются в ряды. Толпа народу, со стороны грохочет музыка, все спешат занять место, и я попросту теряю из виду свою прекрасную нимфу.
Оглядываюсь по сторонам, но даже при росте в сто восемьдесят пять сантиметров, мне не удается отыскать в толпе исчезнувшую, словно видение, девчонку.
— Че ты башкой крутишь? — рядом раздается голос Белого.
— Да так… — отмахиваюсь дежурной фразой.