Толик. разливает водку, выпивают, закусывают, молчат.
Толик. Любишь ее хоть чуть-чуть?
Брат. Вот иду по улице, вижу красивую девушку и понимаю, что готов влюбиться и все начать сначала. Фантазирую себе что-то. А потом проходит немного времени — и понимаю, что ни к чему что-то менять. Так спокойнее.
Толик (задумчиво). Да-а-а-а, кризис какой-то.
Брат. Не то слово. Кто бы подумал, что она из дюймовочки превратится в такую. (Молчит.) А потом я пришел домой и такой Верке скандал устроил, что она теперь тише воды ниже травы. Так что я теперь могу без угрызений совести рога наставлять, а так пусть все остается как есть. (Пауза.) Что толку семью менять, там свои проблемы появятся. Если молодая и красивая, она же из меня всю кровь высосет. А так, если по уму, можно очень даже комфортно устроиться.
Толик. Ну да, так даже лучше. Теперь она у тебя в кулаке.
Брат. Вот за это просто необходимо выпить. (Наливает.) Ну, рассказывай, как у тебя. Как твоя Таня поживает? Как ее брат-охламон?
Толик (пожимает плечами). Не виделись еще после того раза.
Брат. Так, может, его отшлепать, чтобы не мешался вам?
Толик. Пусть пока живет, а потом посмотрим.
Брат. Нет, знаешь, лучше таких сразу на место ставить, чтобы не рыпались. Я так понял, что он хитрый и наглый, как еврей. Может, он на самом деле еврей?
Толик. Какой еврей! У него ни копейки за душой.
Брат. Э, запомни, они всегда так прикидываются. Жизнь отдадут, а золото — никогда.
Толик Да русский, русский он. Васян. Лысый, в очочках, в принципе, безвредный, только нудный. Контуженый, я так понял, из Чечни.
Брат. Эх, перетер бы я с ним, чтобы уж точно знать, что он за фрукт. Слушай, давай, как только у Верки фингал пройдет, соберемся где-нибудь. Познакомишь нас со своей Таней, с братком ее, с матерью, отцом.
Толик. Отец умер.
Брат. Лучше бы, конечно, чтобы вообще детдомовская. Но ничего, я тебя в обиду не дам.
Толик. Я сам за себя постою.
Брат. Если что, можем даже у нас собраться, Верка теперь в ежовых рукавицах, проблем не будет. Таня твоя пораньше придет, приготовят с Веркой на пару на стол. Так что скоро смотрины устроим. А то привыкли, не знаючи никого, жениться. Может, я бы вообще не связался, если бы до беременности Верки тещу и тестя видел. (Пауза.) Знаешь, я как тещу увидел, чуть в обморок не упал. Ну сам знаешь, двести кэгэ, никак не меньше.
Толик. Да у тебя нормальная теща.
Брат. Мне с ней не жить. А вот генофонд они подпортили как следует, мелкая-то у нас еще тот кабанчик получилась.
Толик. Давай допьем, что ли?
Брат. Тебе лишь бы выпить. Вот тебе плевать, какая у меня дочь, а она, между прочим, тебе племянницей приходится.
Толик. А что я могу сделать?
Брат. Вот за что я мусульман уважаю, так за то, что они неравнодушны друг к другу. Они — один за всех, все за одного. Вот чем они сильны. Они со всеми своими родственниками отношения поддерживают, не то что мы, заперлись в квартирках — и по хрен, что племянница от ожирения коньки может отбросить.
Толик. Ну давай ей операцию сделаем. Пусть ей желудок ушьют.
Брат. Ты что, с ума сошел?!
Толик. А что ты тогда хочешь?! (Пауза.) Пусть она у меня поживет, я ее на сухой паек посажу.
Брат. Ее нельзя на сухой паек, у нее запоры.
Толик. Ешь вода, пей вода, срать не будешь никогда.
Брат. Так вот я тоже думаю, что ожирение — это распущенность. В концлагерях упитанных не было. (Пауза.) Ладно, пойду я. (Пауза.) В магазин еще надо, продуктами на неделю затовариться.(Направляется в прихожую.)
Толик. Не хочешь взаймы дать?
Брат. Ты же недавно зарплату получил.
Толик. Хочу куртку помоднее да потеплее купить.
Брат. Мерзнешь, что ли?
Толик. На осень позднюю.
Брат. А ты бегай. Знаешь, как тепло будет, даже вспотеешь, если очень быстро.
Толик. Точно. Движенье — жизнь.
Брат. Да нет у меня с собой на куртку. Заходи на днях. (Выходит из квартиры.)
Толик. в магазине, стоит в очереди в кассу.
Ненавижу супермаркеты. Я не из тех, кто полную тележку набирает, и меня напрягают большие магазины самообслуживания. Мне привычней маленькие магазинчики с хамоватыми продавцами, откуда быстро взял, что нужно, и вышел. Но таких магазинов не осталось в округе. А в этом не предусмотрены даже корзинки, вот и приходится стоять с большущей тележкой, на дне которой лежат пачка сосисок, пачка доширака, булка хлеба, кило весового сахара в полиэтиленовом пакетике и киви в лоточке, ровно шесть штук. Люблю я киви, а еще, говорят, в них очень много витаминов. Стоящая впереди приятно пахнущая мадам время от времени косит в мою сторону, да и у стоящего сзади отжившего свое мудака с видом молодящегося метросексуала я вызываю неприятные ощущения. А все дело в том, что я зашел в магазин сразу после работы, от меня несет потом, а после базы еще и гнилью, и еще чем-то тошнотворным. В общем, не работающим физическим трудом меня не понять, а поэтому всех в жопу, и я буду всех бесить. Вдруг вспомнил, как в общаге, за неимением денег и мяса, делали котлеты, «Первое апреля» они назывались. Длинная очередь двигается медленно, я оставляю тележку, иду за пачкой геркулеса и куриными кубиками. К моему возвращению, по-моему, очередь не сдвинулась. Ну куда столько набирают, когда до хрена людей голодает? Где совесть? Пачку геркулеса и куриные кубики бросаю в тележку и поворачиваюсь к мудаку. Он как-то сразу настораживается.