Теперь Софья через каждые два года в начале лета идет на рынок, покупает у бабулек три букета золотистого зверобоя и несет домой. Дома срезает цветки в трехлитровую банку, заполняя до самого горлышка, заливает сие медово-пахучее ароматное роскошество растительным маслом, закрывает слоем марли и ставит на самый теплый и солнечный подоконник. Сорок дней волшебная смесь освещается и прогревается на солнцепеке, набирая целебную силушку, затем процеживается через несколько слоев марли, разливается по бутылкам из темного стекла и прячется от света. Чрезвычайно действенное и годами проверенное целительное средство.
Однако использует его Софья не только для растирки проблемной ноги и болящей от длительного сидения за документами поясницы. Она добавляет немного этого чуда в маску из сметаны с лимонным соком и наносит на лицо, изо всех сил пытающееся состариться – не столько по законам природы, сколько по недосмотру. А еще на не менее коварную шею, которая не только норовит выдать истинный возраст, но и прибавить к нему несколько лишних лет.
И мгновенно кожа расслабляется, разглаживается от удовольствия. Про ручки свои золотые Софья тоже не забывает и делает им такой же царский подарок, потому как именно им и доверено столь важное дело, как забота о себе, любимой и ненаглядной.
Да-да, непременно любимой! Иначе к чему все эти хлопоты? За нелюбимой и ухаживать нет смысла, потому как овчинка выделки не стоит.
И все-таки Софья никак в толк не возьмет: как можно так не любить собственную персону, чтобы опускаться до старения, сдаваясь без боя за себя, единственную и неповторимую? Ведь другого-то лица и тела нет и уже не будет! Можно, конечно, под нож хирурга лечь, если денег куры не клюют, а мозгов кот наплакал. Однако это не про нее: Софья себя уродовать не позволит никому.
Вот ей сейчас сорок, а выглядит она лишь на тридцать. Именно такие метаморфозы может сотворить зверобойное масло, изготовленное собственноручно. И приготовить его можно самостоятельно, на обычной кухне.
«Если, конечно, руки из того места растут, из которого нужно», – сделала приятный для себя вывод Софья.
Это она к чему про руки-то вспомнила? Не к тому ли, что рукам не дает покоя дурная голова? А голова при чем? Да хватит уже юлить!
Как ни пытается Софья уйти от раздираемого страха, который даже под кожу забрался, покрыв тело пупырышками, а отвечать за содеянное придется. Чем угодно старается загрузить сознание, лишь бы о главном не думать. Это о чем же?
Да о том же! Про детективное агентство, которое умудрилась открыть, уже забыла? Или делает вид, что ничего ужасного не произошло? А ведь завтра первый рабочий день.
Нет, это же надо было до такого додуматься: дамочка с большим приветом от недалекого ума возомнила себя великим сыщиком! Только сыщик из нее – ни богу свечка ни черту кочерга.
Сколько самомнения! Просто до бесстыдства и наглости. Ну не дура ли она после этого? Так бы и треснула… Но-но, только без рук!
И все же, как она могла вляпаться в эту аферу? Не иначе как черт попутал. Завтра она с ним точно разберется. И что – закроет детективное агентство?
Еще чего! Наоборот, покажет всем кузькину мать. Софья, не дрейфь! Нижнюю челюсть и губу надменно вперед – и в бой. И ни одна собака на тебя ни тявкнуть не посмеет, ни ногу задрать.
Но это завтра. А теперь спать… спать…
Глава 3
Про съехавшую крышу, безоглядную мечту и палец у виска
Когда всеми уважаемый – кроме расхитителей бюджетных средств, разумеется – ревизор администрации Энска Дамочкина Софья Павловна вдруг уволилась с работы и открыла детективное агентство, часть взрослого населения провинциального городка пришла в некоторое замешательство.
Казнокрады не верили в свалившееся на них счастье. Так как эту пресловутую Дамочкину, будь она неладна, ни на козе не объедешь, ни с помощью взяток приступом не возьмешь. А потому и приходилось нести ответственность перед законом по всей строгости. Зато теперь какое раздолье!
Друзья и знакомые изо всех сил пытались сочувствовать, объясняя неадекватные действия бедной женщины временным помутнением рассудка из-за очередного неудачного замужества, скандального развода и отъезда дочери и внука.
Остальные жители городка глубокомысленно крутили у висков пальцами, жалея одинокую дамочку, которая малость «кукукнулась» из-за невезения в личной жизни и теперешней никому ненужности.