Так Турати стал считаться теоретиком-скептиком и даже оппортунистом. Так как он принадлежал к правому крылу партии, он ненавидел догму и демагогию до такой степени, что всячески старался быть справедливым к политическим противникам своей собственной партии. Сколько его парадоксов стали широко известны благодаря их неверному толкованию менее щепетильными политиками, как левыми, так и правыми!
После подъема фашизма чернорубашечники пели непристойные песни у него под окном, и эти «восстановители цивилизации» обещали выдрать у него бороду и сделать из нее обувные щетки. Хотя его жизнь постоянно находилась в опасности, Турати не хотел уезжать из Италии. Он сделал это только под нажимом друзей. Во Франции он посвятил себя антифашистской борьбе, но без любимой Италии зачах.
Двумя другими вождями социалистов, которых я хорошо узнала в этот период, были Клаудио Тревес и Константине Лазари. Тревес был юристом, выходцем из богатой семьи. Он отказался от своей карьеры и стал активным социалистом и самым блестящим журналистом в современной Италии. Хотя, вероятно, он лучше Турати знал марксистскую теорию, он считал себя учеником этого человека, который был старше его. Окончательная победа фашизма убила его в изгнании. Он умер в Париже через несколько часов после того, как почтил память Маттеотти.
Лазари был социалистом, который «сделал себя сам». Он был одним из основателей первой рабочей партии в Италии в 80-х годах. В отличие от многих людей, которых в социалистическое движение привели скорее интуиция и жизненный опыт, нежели изучение теории, он никогда не колебался между социализмом и другими радикальными учениями, между синдикализмом и реформизмом. В его постоянстве была некая непреклонность. Когда фашисты заново ввели смертную казнь, он выступал и голосовал против нее в парламенте. Несмотря на то что ему тогда было семьдесят лет, его вышвырнули из палаты и жестоко избили. Вскоре после этого он умер от полученных травм.
На противоположном полюсе от этих людей находился блестящий, но непоследовательный и ненадежный Артуро Лабриола, яркий оратор, но поверхностный писатель. И хотя он начинал свою карьеру как марксист, Лабриола уже качнулся к тому крайнему аполитичному синдикализму, из-за которого впоследствии он будет исключен из партии. В то время он уже находился под влиянием Сореля и других французских писателей-синдикалистов и осуждал социалистических лидеров как «оппортунистов из среднего класса». Во время мировой войны Лабриола стал горячим сторонником итальянской интервенции и членом правительства. Его послевоенная карьера была в равной степени противоречивой. После победы фашизма он уехал из Италии и стал членом социал-демократической партии, которую он ранее осуждал. В конечном итоге он возвратился в фашистскую Италию, очевидно поменяв свои взгляды на фашизм. В настоящее время он сотрудничает с редакцией газеты итальянского правительства во Франции. Раньше эта газета была еженедельным изданием и носила антифашистский, сатирический характер, а сейчас в ней работают почти исключительно одни бывшие радикалы, которые последовали примеру Муссолини.
Глава 6
Несмотря на то что я была членом скорее итальянской, нежели русской социалистической организации на протяжении всего этого периода, я работала в тесном контакте с вождями российского марксистского движения как в Швейцарии, так и в Италии. Плеханов из-за слабого здоровья жил в Нерви на Итальянской Ривьере, и моя встреча с ним там ознаменовала начало сотрудничества, которому суждено было продлиться до мировой войны. Личная жизнь Плеханова была для меня таким же вдохновением, как и его книги во время моей учебы в брюссельском университете. Его годы жизни в эмиграции были годами болезни, бедности и личной трагедии, во время которых ему никогда не приходило в голову отдать свои блестящие интеллектуальные таланты в распоряжение буржуазного мира. Его первый ребенок, как и сын Маркса, умер в результате лишений, которым была вынуждена подвергнуться его семья. Не раньше, чем его жена – женщина, которую он в России знал как молодую революционерку, – закончила свое медицинское образование и стала известным врачом, они получили возможность ощутить в какой-то мере материальное благополучие. И хотя Плеханов производил впечатление холодного интеллектуала, а в отношении женщин был почти «бедным рыцарем» – у него был очень горячий темперамент. Но он был любящим и преданным отцом и мужем. Лишь в 1914 году мне довелось узнать, насколько чувства могли взять над ним власть.