«А ведь старший почти прав», — усмехнулся про себя Леша. На какую-то малую долю он вполне бы мог назвать Таню своей дамой, но не сердца. Влюбиться в нее — это не самый удачный вариант. К тому же сложно было испытывать высокие чувства к женщине, которая предлагала себя чуть ли ни каждому третьему. Потому Татьяна просто скрашивала какие-то его вечера, как, например, обещала скрасить и этот, посылая ему долгий чувственный взгляд.
Так и не успев влиться в мужской разговор, Леша шагнул на женскую территорию.
Едва ли не сев к девушкам на кленки, он потеснил двух сестер и устроился между ними.
— Фирс! Кабан! Куда лезешь? Нужен ты нам тут, — в шутку возмущалась Терёхина, толкая того в бок.
— Ему с нами всегда интереснее, чем с парнями, правда Фирс? — сумничала Анька, жена очередного друга.
— Зришь в корень, Паршина, — ответил ей Леша, обратив все свое внимание на Сухареву.
Заведя руку ей за спину, он обнял ее за плечи, прижал к себе и шепнул на ушко:
— Неужели соскучилась?
Девушка отрицательно покачала головой и слегка оттолкнула его назад, насколько позволяла теснота дивана.
— Нет, — было ему ответом.
А глаза все равно хитро улыбались.
— Врешь.
— И не думала об этом.
— Хочешь, докажу?
— Попробуй, — бросила она ему вызов, прикладываясь губами к своему бокалу с «Космополитан».
Как обычно, на этом и заканчивалось все его рвение к постоянству. По крайне мере — до завтра. А завтра будет новый день.
ЧАСТЬ 2
Утром следующего дня Лена проснулась около десяти часов. В выходной субботний день можно было себе позволить поспать дольше обычного. Гриша еще дремал — стоило ей покинуть его любящие объятья, как он сонно спросил:
— Ты куда?
Лена наклонилась к нему и поцеловала в щеку:
— Просыпайся. Я пока приготовлю завтрак.
Двери их комнаты отворились c тихим скрипом. Двери — потому что их было две, причем со вставками из стекла, какие было модно иметь в советские времена. Лену немного смутило то обстоятельство, что стекла обычные, а не матовые. Гриша пообещал это скоро исправить, объяснив наличие именно таких стекол. Когда-то они и были матовые, но бабушка попросила сына их поменять, чтобы иметь возможность приглядывать (а точнее подглядывать) за внуком, а именно: когда тот приходит домой, и главное — с кем. На это Лена даже не удивилась.
Зато удивилась этим утром, когда открыла дверь в ванную комнату и наткнулась на незнакомую ей девушку. Стройная брюнетка расчесывала перед зеркалом густые волосы, при этом из одежды на ней были одни лишь черные трусики.
— Простите, — поспешила Лена извиниться, закрывая дверь.
Невольно ее щеки залил румянец — такой неудобной показалась ситуация. Все-таки не каждый день она открывает ванную комнату и встречает там голых девиц. Правда, на лице незнакомки не отразилось ни толики стеснения. Та лишь щедро одарила ее холодным взглядом, успев высокомерно оглядеть сверху вниз, как обычно оценивают соперницу. А это Лену уже возмутило. Мало того, что девушка позволяет себе проявлять такое хамство по отношению к незнакомым людям, так еще и разгуливает по чужому дому в чем мать родила.
«Ну, знаете…» — негодовала она.
Только удивляться стало нечему, стоило лишь сообразить, чья эта дама. Вкус Алексея разочаровывал, даже если учесть, что у него нет ничего серьезного с этой красивой брюнеткой.
Продолжая возмущаться себе под нос, Лена прошла на кухню. Раз уж водные процедуры откладывались на более позднее время, можно было заняться завтраком. Она достала из холодильника яйца и сметану, собираясь делать омлет. На этом появился любопытный вопрос — на скольких человек готовить? Только вчера она смирилась с тем, что придется готовить на троих. А сейчас что? Готовить завтрак еще и на эту высокомерную брюнетку, чье имя она даже не знает? Ей, конечно, не жалко, просто слегка неприятно. Все-таки она не нанималась сюда в кухарки, чтобы еще обслуживать Алексеевых девиц. С негодованием Лена стала разбивать в миску яйца в количестве восьми штук. Когда она взяла в руку шумовку, в коридоре послышались чьи-то шаги. В ванную открылась дверь. Лена насторожилась, с ужасом подумав о том, что вдруг встал Гриша. Но голос Алексея ее успокоил: