Обидно было лишь то, что очень многие приняли эти выдумки на веру. Но еще более огорчала реакция газет. Они доказывали, что в любом случае Салданья прав, требуя моего вывода из состава сборной. Утверждалось, что я уже не в состоянии участвовать в матчах мирового чемпионата, что мой пик прошел, что в мои двадцать девять лет я уже израсходовал все свои силы и что в Мехико я могу поехать лишь как гость чемпионата, но не в составе команды. (Надо сказать, что даже самые ярые мои недруги после чемпионата в Мексике принесли мне свои извинения.)
Мне не хотелось бы закончить рассказ о Жоао Салданье, не указав на его заслуги в создании национальной сборной. Салданья много сделал для сборной в процессе проведения отборочных матчей, ведь мы не проиграли ни одной встречи. Конструктивной оказалась его идея формирования костяка сборной на базе одного клуба с включением в нее игроков других команд. В результате мы успешно справились с отборочными играми и в Мехико отправился дружный коллектив, сыгранность которого выковывалась в совместных тренировках и соревнованиях. Очень жаль, что такую незаурядную личность из-за бурного и неукротимого нрава пришлось затем освободить от обязанностей старшего тренера национальной команды.
С уходом Салданьи встал вопрос о том, кем его заменить. Вначале комиссия предложила пост старшего тренера Дино Сани, но он отказался. В случае выигрыша тренеру сборной не достается тех почестей, которых удостаиваются игроки, зато в случае поражения весь огонь критики он принимает на себя. Неудачи национальных сборных на чемпионатах мира, как правило, портили тренерам карьеру. В финальной части чемпионата принимают участие шестнадцать команд, а стать чемпионом может только одна. Поэтому многие тренеры предпочитают не связываться со сборными.
Следующим кандидатом на пост тренера сборной был Ото Глория, но он последовал примеру Дино Сани. Тогда комиссия обратилась к Загало, и тот согласился. Лучшего тренера нельзя было и желать.
Марио Загало был не только прекрасным футболистом. По сравнению с Салданьей его манера общения с игроками была совсем иной. Он выступал в составе национальной сборной на двух чемпионах (1958 и 1962 годов), и оба бразильская команда выиграла. Загало знал игроков на поле и вне его, поскольку был одним из них. С командой он говорил уважительно.
Загало родился на бедном северо-востоке страны. В Бразилии знали, что свою огромную физическую выносливость он вырабатывал, плавая в суровых водах океана. Для него не было секретом, какие напряженные тренировки требуются для того, чтобы в полную силу сыграть два тайма по сорок пять минут, чего Салданья сам в жизни ни разу не испытал. И в этом тоже было большое отличие нашего нынешнего тренера от предыдущего. Кроме того, Загало отличался удивительным самообладанием, и уравновешенный его характер в немалой степени способствовал тому, что наша команда снова ощутила себя единой семьей.
Когда мы отправлялись в Мехико, многие и у нас, и за границей считали, что шансы на успех у бразильской сборной невелики. Говорили, что мы недостаточно подготовлены, что споры, вызвавшие необходимость смены тренерского состава, породили трения, которые будет трудно окончательно преодолеть. Кроме того, сказывалась слепая вера во все то, что утверждали в своих выступлениях руководители команд наших соперников. В нашей подгруппе жребий свел сборные Чехословакии, Англии, Румынии и Бразилии. Г лава чехословацкой спортивной делегации Йозеф Марко заявил, что в подгруппе сборную ЧССР никто не сможет победить. Сэр Альф Рамсей, старший тренер английской сборной, не отличавшийся скромностью, утверждал, что команда Англии не только займет первое место в подгруппе, но и повторит свой успех на чемпионате 1966 года. В противоположность им Загало ни словом не обмолвился о шансах бразильцев, веря в справедливость мудрой пословицы: «В закрытый рот муха не влетит». Хорошо, что мы приехали в Мексику с таким тренером — Салданья воспринял бы хвастовство Марко и похвальбу Рамсея как личную обиду и наверняка сцепился бы с ними как с заклятыми врагами. А враждебность, вызванная таким поведением, нанесла бы нашей команде только вред.
Тренировочные игры мы проводили в Гванахуато, Ирапуато и Гвадалахаре. В каждом городе, где нам пришлось выступать, мексиканцы неизменно оказывали нам самый дружеский прием. После тренировочной игры мы остались в Гвадалахаре для участия в официальных матчах нашей подгруппы. И тут выяснилось, что многие мексиканцы до сих пор находятся под влиянием слухов по поводу моей близорукости. А поскольку одновременно стало известно, что их столичный клуб «Америка» намерен заключить контракт с «Сантосом» о моем переходе, естественно, возникли сомнения, стоит ли вкладывать деньги в футболиста, который плохо видит мяч!
Салданья тоже приехал в Мексику. Он предсказывал провал бразильской сборной из-за того, что я был включен в команду вопреки его рекомендациям. Поскольку Салданья умел красиво говорить, многие мексиканцы верили его словам.
Еще стала действовать на нервы постоянная необходимость объяснять представителям печати выдуманную историю с моей близорукостью. Бесконечные разговоры на эту тему начали раздражать наших игроков. Нервничал и вратарь Феликс. Дело в том, что средства массовой информации в Бразилии никогда не одобряли включения Феликса в сборную и продолжали высказывать сомнения относительно его способностей, а это не может не подорвать веру футболиста в свои силы. Не прекращались нападки и на Жаирзиньо, хотя он был признан одним из лучших футболистов чемпионата. Удивительно, что менее всего волновались новички. Комиссия вела себя спокойно. Но это спокойствие не было самонадеянностью прежней комиссии. Руководство команды не сомневалось, что мы станем победителями в своей подгруппе и выйдем в четвертьфинал. Уверенность основывалась на реальной оценке наших способностей и не имела ничего общего с заносчивостью, за которую мы так жестоко поплатились в 1966 году. Все это, повторяю, вселяло в нас уверенность в своих силах. Приятно было сознавать, что все без исключения горят желанием победить.
В предстартовые дни меня очень беспокоила судьба Тостао. В конце 1968 года в матче на кубок страны защитник «Коринтианс» Дитао попал ему мячом в глаз. В результате у Тостао произошла отслойка сетчатки. После операции в Хьюстоне он снова заиграл с прежним блеском, демонстрируя яркую игру. Он стал ведущим бомбардиром, забив в шести встречах десять голов. Однако вскоре Тостао пришлось вторично оперироваться. Он приступил к тренировкам, но головой играл осторожно, опасаясь, что мяч снова попадет ему в тот же глаз и это уже будет непоправимо. Его вполне можно было понять. И тем не менее все переживали, потому что всегда восхищались талантом Тостао, в игре которого было много изобретательности и творческого начала.
В разговоре с нами Тостао неизменно возвращался к мучившему его вопросу. Мне подумалось, а что если этот один из лучших футболистов мира вдруг не сможет играть?! Если в решающий момент он побоится мяча?! В отборочных матчах Тостао был одним из основных бомбардиров команды. Кроме то-то, его блестящая игра помогала другим забивать голы. Мне стало вдруг тревожно на душе от мысли о том, что Тостао не удастся продемонстрировать свое высокое мастерство в матчах мирового чемпионата.
Первая наша игра против сборной Чехословакии состоялась третьего июня. Эту команду пресса единодушно считала одной из сильнейших на чемпионате. На одиннадцатой минуте игры чехословацкий нападающий Петраш обошел Брито и, обманув аратаря, вкатил мяч в сетку наших ворот. Этот гол мы восприняли без паники. Вскоре после начала матча, несмотря на заявления Йозефа Марко, стало ясно, что восемь лет назад, в 1962 году, чехословацкая сборная производила более внушительное впечатление. И хотя в игре нашей защиты были уязвимые места, лично я не сомневался, что наши нападающие в самой трудной ситуации способны забить на гол больше, чем их соперники. И словно в доказательство этого Ривилино, искусно подкрутив мяч со штрафного удара, сравнял счет. Итак, 1:1.