— По-твоему, мы с тобой счастливая пара? — спрашиваю напрямик, протягивая Роберту меню. — О… Помнишь лимонное ризотто, которое нам подавали в прошлый раз? Восхитительное.
— Помню. Но сегодня у них ризотто с тыквой и шалфеем. Возьму, пожалуй. А для начала грибы в соусе. — Роберт поднимает взгляд на официанта. Мой муж — из тех людей, которым всегда обеспечено внимание официантов. А еще он из тех, кому не грозит застрявший в зубах шпинат или отсутствие носового платка в самый ответственный момент.
— А мне, пожалуйста, салат из помидоров и рыбное ассорти.
— И яблоки в сиропе, — машинально добавляет Роберт, изучивший мои пристрастия.
— Нет, десерта не нужно, благодарю вас. Только салат и ассорти.
— Вот как? — Роберт откидывается в кресле. — Ты же обожала яблоки в сиропе. В чем дело?
— Даже не знаю, — честно признаюсь я. — Пытаюсь не объедаться. Отказываю себе в самом любимом.
— Должен сказать… — Роберт запрокидывает голову, прищуривается, — ты несколько похудела… Выглядишь, — секундная пауза, — мило.
— Наберу в два счета, так что не слишком радуйся. — Вот, опять. Откровенный комплимент злит меня неимоверно.
— Мне все равно, сколько ты весишь, Клара, — говорит Роберт.
— Ты не ответил на мой вопрос. Мы счастливая пара?
— А по-твоему? — Его ласково-стальной, непостижимый взгляд устремлен на меня.
В некоторых жизненных ситуациях мне неприятно, что на меня смотрят, пусть даже и ласково, и эта ситуация как раз из их числа. Роберт явно придерживается другого мнения.
— В основном, да, — отвечаю я.
— Почему?
— Потому что… во-первых, мы с тобой отлично ладим. (Роберт кивает.) Я считаю тебя хорошим другом. Мы любим одни и те же шутки, одни и те же вещи, одни и те же блюда.
— И детей одних и тех же, — подсказывает Роберт.
— И мы любим своих детей, — соглашаюсь я.
— А жизнь? Свою жизнь мы любим? — спрашивает Роберт. — По большому счету?
Официант ставит передо мной второй бокал с шампанским.
— Ты свою, думаю, любишь. Я свою тоже. Хотя… я не совсем понимаю, что значит «любить свою жизнь». Все познается в сравнении, как известно, а мне сравнивать не с чем. Мы ведь с тобой в одном экземпляре существуем.
— Но ты счастлива?
— Конечно. А ты разве нет?
— Я? Счастлив, — тянет Роберт на манер плантатора из южных штатов. — Пожалуй. Достаточно счастлив.
«Достаточно счастлив». Ненавижу. Ненавижу это ничего не значащее, вялое, безликое, скаредное «достаточно счастлив».
Ненависть остается при мне.
— Хорошо сказано, Роберт. Зрелые чувства зрелого человека. — Я очень рассчитываю на свой артистический талант; Роберт способен уловить малейшую фальшь. — Я тоже достаточно счастлива. — На сей раз я почти не вру.
— Достаточно… Но не безумно, да? — Взгляд Роберта устремлен мимо меня, куда-то в пространство. — Ты ведь знаешь, Клара, что я тебя люблю.
— Конечно. А я тебя.
— И никогда не причиню тебе зла.
— А я тебе. Ты пытаешься что-то сказать, Роберт?
— Нет, Клара. — Роберт ковыряет вилкой грибы. — Я ничего не пытаюсь сказать, кроме того что мы с тобой избалованные люди и нам неплохо бы хоть изредка молиться. Твое здоровье. — Он приподнимает бокал.
— Твое. Но я это делаю регулярно. В смысле — молюсь каждый день.
— Правда? — Роберт поводит бровью. — Вот как… Ладно, сменим тему.
Я посвящаю его в проблемы Тамсин. Роберт докладывает о романе (пока незатухающем) Ричарда с секретаршей и пересказывает сплетни сотрудников. В одиннадцать вечера мы покидаем ресторан; один из нас чуть пошатываясь (догадайтесь кто), второй трезвый как стеклышко. Дома, не сговариваясь, первым делом поднимаемся в детскую, по очереди целуем спящих мальчишек. Роберт ждет у двери, пока я приглаживаю спутанные кудряшки Джека, и, когда я поднимаю глаза, его солнечная, предназначенная одной мне улыбка вмиг стирает из памяти все странности ресторанного разговора.
У меня выходной. Я его сама себе назначила. На четверг. Завтра премьера Сэма Данфи, а сегодня я отправляюсь по магазинам. Фло вызвалась посидеть с ребятами, так что да здравствует свобода! Куплю красивое платье и туфли, косметики наберу впрок… Чего уж там скрывать — я вне себя от восторга. Долой практичные тряпки и плевать на ценники. Даже не посмотрю на цифры, сколько бы их там ни было. Буду швыряться деньгами, как в былые времена.
Фло составила для меня список нужных магазинов. Не поймите превратно — дорогу до «Селфриджа» я найду с закрытыми глазами, но адреса изысканных бутиков давно не значатся в моей записной книжке. А они мне сегодня нужны позарез. Я мечтаю о самых красивых вещах, которые только можно приобрести за британские деньги. Целых восемь лет я не тратила больше ста фунтов на платье.
Следуя указаниям Фло, вблизи Ковент-Гарден отыскиваю узенькую улочку, с замиранием сердца шагаю по мостовой и уже через несколько домов, как и обещано, обнаруживаю то, что надо. Очаровательные маленькие витрины поблескивают заманчиво и многообещающе. Воздушные, сверкающие, усыпанные блестками и отделанные перьями наряды на роскошных стойках разобраны по цветам: бирюзовые, мармеладно-розовые, пурпурные, фиолетовые. Еще с улицы я западаю на одно из платьев — цвета апрельской зелени, струящееся, оно достойно разве что русалочьей принцессы.
Со своего наблюдательного пункта я вижу миниатюрных продавщиц с миниатюрными ловкими пальчиками… и мигом превращаюсь в мутанта под две тонны весом, разрушителя бесценных нарядов, грозу потайных и прочих швов. На мое счастье, Мадонна, не успев далеко уйти, с готовностью спешит на помощь. Стала бы Мэдди торчать на мостовой, трясясь от страха перед костлявыми созданиями с двумя извилинами на всех? Ни под каким видом. Ну так и я не стану. Толкаю дверь и вступаю в пещеру Аладдина.
Но что это? Ни злобных взглядов, ни презрительного шушуканья, ни советов «заглянуть в «Эванс» — там в ходу большие размеры». (Собственно, с таким отношением я еще не сталкивалась, но во время острых приступов паранойи проникаюсь убеждением, что скорбный час не за горами.) Совсем наоборот, одна из продавщиц торопится ко мне:
— Чем могу помочь?
— Хочу выглядеть сногсшибательно, — сообщаю я, чувствуя себя при этом героиней ток-шоу «Сотвори себя сам» или старой коровой, возмечтавшей о лаврах Мэрилин Монро. — Подберите мне платье, туфли и, пожалуй, что-нибудь на плечи — пелерину или накидку. Сможете?
— Одну секундочку, — щебечет белокурый ангелок, оставляя меня у примерочной. Возвращается она с охапкой изысканных нарядов. — Вы можете выбрать по своему вкусу, но мы с коллегами рекомендуем вот это, зеленое. Оно просто создано для вас. Мы все так решили, как только вы открыли дверь. Не желаете примерить?
«Зеленое» оказывается той самой волшебной русалочьей кожей, которой я любовалась с улицы. Ничего прекраснее в жизни не видела. Пока я стягиваю одежду, девушка деликатно отходит в сторонку. Зеленое чудо — четырнадцатого размера! — сидит как влитое. Немножко живот выпирает, ну и что? Нормальный женский животик, не то что у этих жердей из «Вог». Продавщица со мной согласна:
— Как вам идет. Оно скроено по косой, видите, и поэтому очень стройнит.
— Оно великолепно, но как быть с руками? Не буду же я сверкать голыми плечами.
— Я подобрала для вас несколько накидок и вот этот кардиган, взгляните. — Девушка разворачивает передо мной нечто невесомо-шуршащее, переливающееся бисером и искусственным жемчугом. Розовые жемчужины собраны на шелке в миниатюрные бутоны. Не знаю, что сегодня за день такой, но и кардиган мне подходит.
— Впору.
— Как на вас сшит, — соглашается продавщица. — Теперь туфли? Что-нибудь необычное и очень изящное… У нас были открытые туфельки на тонком каблучке, с завязками-ленточками, но, боюсь, они распроданы. Какой размер вы носите?
— Седьмой, — отвечаю вслух и добавляю про себя: «Если и туфли найдутся, моя жизнь изменится». Помнится, лет в пятнадцать я так загадывала на мальчишек: «Если отсюда до углового магазина четное число шагов, то он пригласит меня на свидание».