Обликом я похож на маму. Ее родственники были такие же круглолицые. Когда работал в Темиртау, она приезжала ко мне в гости и как-то сквозь слезы проговорила: «Как увижу тебя, перед глазами встает образ моего старшего брата Болегена. Ты и внешностью, и характером – весь в него».
Вспоминая маму и отдаваясь фантазиям, иногда я думаю: вот если бы она дожила до 100 лет, то увидела бы сегодняшний день, до 90 лет – то как преобразилась страна и как ее сын строит в Сарыарке новую столицу, если хотя бы до 80 лет, то стала бы свидетельницей обретения страной независимости. Она скончалась в 1977 году. Увидела лишь, как я повзрослел и состоялся в жизни. И не болела долго, успела высказать родственникам свое завещание и тихо ушла в иной мир. Как-то из зарубежной поездки я привез ей легкую коричневую шубу, перед смертью она отдала ее снохе Гульжан, чтобы та носила ее как память. На что Гульжан сказала: «О чем вы говорите? Еще не раз в этой шубе будете ходить по гостям». Мать же настояла на своем: «Моя бодрая речь может быть обманчивой, будьте готовы ко всему. На свете только три вещи, которые невозможно предугадать: это роды, гости и смерть. Смерть не предупреждает заранее, выход из положения не находится сам собой. Начало жизни – пир, конец – уничтожение, в этом ее суть». Таким человеком она была – всегда высказывалась содержательно, прямо и категорично, не вдаваясь в мелочи. Когда оставались дома наедине, говорила: «Всевышний, сохрани моего ребенка от дурного глаза. Со временем он будет предводителем людей». Я же по молодости под «предводительством» понимал – быть отличником учебы, одним из лучших учеников школы.
Мать уделяла особое внимание моей учебе, создавала все условия для этого. После школы, накормив меня, давала некоторое время отдохнуть, затем сажала за выполнение домашнего задания на два-три часа. Я всегда думал, почему, пока я делал задание, никто из друзей не приходил ко мне, оказывается, мать попросту не пускала их в дом, чтобы я полностью закончил свое дело. Иногда даже говорила им, что меня нет дома. Но никто из друзей не упрекал меня этим. А ведь и для этого нужна внутренняя культура. У аульных детей душа кроткая и поведение тактичное.
Все доброе в человеке – изначально от материнского молока. У казахов говорят: «Кто не оправдал материнского молока (то есть не выполнил сыновний или дочерний долг перед матерью), тот не пользуется доверием у людей». Еще говорят, что женщина – опора жизни. Но женщина – не просто опора жизни, она и есть сама жизнь. В одном из ранних интервью я подчеркивал, что каково положение женщины в обществе, таково и положение самого этого общества. Мы должны постоянно внедрять это в сознание подрастающего поколения, учить наших детей и внуков ценить своих родителей. Добиваться того, чтобы они помнили, что человек, не делающий добра матери, не может ждать добра и от своих детей. Не зря сказано у Мухтара Ауэзова: «Основа человечности – женщина».
Нас в семье было три сына и дочь. После меня родился Сатыбалды, но он рано ушел из жизни, в 34 года погиб в автокатастрофе. Он тоже был долгожданным ребенком, между нами разница семь лет. Был симпатичным, очень сильным и боевым джигитом богатырского телосложения. Говорили, что он напоминает предка Карасая. Кто знает, может, сглазили. После Сатыбалды родилась сестра Анипа. Когда я работал в Караганде, они оба некоторое время жили, учились у нас. Затем Анипа вышла замуж, имеет дочь, растут внуки. Младший среди нас – Болат. Окончив училище, работал механизатором, водителем, позднее получил высшее образование. Поскольку он младший, рос немного избалованным… По этой причине немало и пострадал. Болат по натуре щедрый, доброжелательный к людям. Занимался благотворительностью, многим оказывал помощь. После меня еще были Айсултан и Нургазипа, но они умерли в раннем детстве. В таких случаях в народе поступают так: следующего новорожденного выносят из дома через окно, отдают кому-нибудь из родственников, затем обратно выкупают за мешок муки, вязанку дров, за барана и т. д. Поэтому брата так и назвали – Сатыбалды (буквально «выкупленный»).
До сих пор с трепетом вспоминаю сладкие дни детства, проведенные вместе с братьями. Я не забывал, что младшие братья всегда подражают старшему, поэтому и в учебе, и в труде старался быть примером для них.
Аул Шамалган находится у самого подножия Алатау, а наша улица была наиболее близкой к горам. Она так и называлась – Подгорная. Вспоминая свое детство, прежде всего вспоминаю эти горы. Для нас они являлись родным домом. Ибо и хозяйство, и сама жизнь были связаны с горами. Отец обычно будил меня в пять утра и отправлял в горы, чтобы передать Жумахану-ага какие-то вещи. До пастухов в горах четыре-пять часов ходьбы. Исполнив отцовское поручение, возвращался где-то в десять часов вечера. Об усталости тогда и не думаешь, потому что это делалось часто и стало привычкой. Летом на жайляу вместе с отцом косили сено, любовались кокпаром. В юртах частенько проводились тои, на которые приезжали акыны, проходили айтысы. На всю жизнь в памяти остались высокие горы с заснеженными вершинами, тучными лугами у подножия. Высота травостоя иногда скрывала даже всадника. Несчетное количество родников, речушек. Какая красота, какая прелесть!