Несмотря на то что Казахстан является уникальным по своей многонациональности, с самого начала своей независимости он не повторил трагической судьбы ближайших соседей по СНГ. Мы были уверены в том, что сможем сохранить мир и межнациональную стабильность в нашей стране.
На чем основана эта уверенность?
Считается, что есть три пути решения национального вопроса.
Первый. Некоторые страны проводят политику «выживания» других национальностей, а это никогда не было характерно для казахского народа, всегда приветствующего переселенцев. Не надо никому объяснять, что это бессмысленно и опасно, когда один народ обвиняет другой народ. Путь противостояния приводит к сильным потрясениям и человеческим жертвам.
Второй – вообще игнорировать национальный вопрос и верить, что эти проблемы решатся сами собой. Но это не тот путь, который мы выбираем.
Третий путь – тот самый, по которому мы и идем, требующий очень много труда и неустанной работы, но в итоге – самый надежный. Это способ поиска точек соприкосновения, расширения зон согласия и доверия между народами. Без политики соглашений и взвешенной национальной стратегии мы не смогли бы решить ни одной задачи.
Мы всегда должны быть бдительными и никогда не забывать, что существует реальная опасность того, что различные политические интриги способны спровоцировать конфликты не только между разными этносами, но и между представителями одного этноса.
На начальном этапе независимости этот вопрос был предметом нашей особой тревоги. В ноябре 1992 года на II съезде общества «Қазақ тілі» я говорил открыто о наболевшем: «Не могу не сказать еще об одной напасти, которая буквально неотступно преследует казахов. Меня, как Президента республики, определенно беспокоит состояние национального единства. Все чаще говорят о разделении на жузы и племена. Само по себе это тянет общество назад и подрывает целостность нации. В цивилизованном мире считается постыдным говорить, что мои предки из какого-то племени. А некоторые из наших собратьев до сих пор прикрываются именами своих предков. Более того, участились случаи организации сборищ с целью сближения и объединения по признаку родовой принадлежности и даже съездов “потомков одного предка”, учреждения специальных фондов. Даже проводимые в последнее время разные юбилеи мы стали использовать как соревнования: чьи батыры были сильнее, чьи бии были влиятельнее. Это позор. По-другому и не могу выразиться. Так мы не сможем стать страной. Друзья станут смеяться над нами, а враги злорадствовать. Если мы, обретя независимость и создав единое государство, не сплотимся, то следующие поколения и история нам этого не простят». К сожалению, напомнить об этих словах нелишне и через тридцать лет.
Ряд подобных тем я подробно разобрал 17 марта 1998 года на встрече с видными представителями научной и творческой интеллигенции. Там один из выступавших слегка раскритиковал меня за попеременное использование и казахского, и русского языков. В связи с этим я сказал: «Я Президент многонациональной, многоконфессиональной, многоязычной страны. Такая ситуация в Казахстане является следствием многовековой политики, особенно последних двух столетий. В своей работе я намерен отстаивать общие интересы всех наций и этнических групп страны. Другого способа успешно управлять таким государством нет. Главное, чтобы эта политика не ущемляла национальные интересы казахского народа, являющегося основным этносом страны. Эту задачу я никогда не забывал. И не забуду». Еще на одной встрече известный писатель спросил: «Кто будет думать об интересах казахов?» Я посмотрел ему прямо в лицо и сказал: «А я о чем думаю?»
Неразумно надеяться, что мононациональный состав населения является панацеей от всех зол. Мы хорошо знаем, что борьба между различными династиями и региональными группами привела к войнам, доведшим некоторые народы чуть ли не до самоуничтожения. Такова ситуация в сегодняшнем Афганистане. Уже сейчас можно говорить о том, что нерешенные проблемы страны, покинутой американцами, теперь не уменьшатся, если не увеличатся. Такая ситуация в свое время наблюдалась и в некоторых странах СНГ. Таджикистан, имевший перед гражданской войной население в 5,6 миллиона человек, потерял в боевых действиях более 300 тысяч человек. Число беженцев и переселенцев оценивается более чем в 1,5 миллиона человек, половина из них покинула страну.
Осенью 1991 года, когда во время распада СССР я приехал с миротворческой миссией в Нагорный Карабах, я ясно осознал, насколько глубока бездна межнациональной ненависти, насколько слепы людское зло и ненависть одного к другому, насколько тонка грань между мирной жизнью и безжалостным кровопролитием, насколько сложно исцелить раны, терзающие сердце и разум. В тот момент все это глубоко укоренилось в моем сознании, и я как будто поклялся себе, что не допущу в своей стране яростного разгула межэтнической розни. То, что на казахской земле живут не тысячи, а миллионы людей других национальностей, – фактор, с которым нельзя не считаться. По мнению ведущих мировых политиков, это ахиллесова пята любого общества. Вот какое «наследие» мне пришлось принять как главе государства. Но хорошее это «наследие» или плохое? Полиэтничность государства – порок или достоинство? Когда мы начинали закладывать фундамент новой страны, это считалось изъяном.