Я никогда не бывал на личном приеме у Л. И. Брежнева. Когда в 1980 году я ездил на утверждение в должности секретаря Центрального комитета Компартии Казахстана, меня принимал М. А. Суслов. И все же именно в том году удалось близко встретиться с Леонидом Ильичом. На 60-летие юбилей Казахстана приехали все члены Политбюро ЦК КПСС. Вид генерального секретаря производил удручающее впечатление. Совершенно отсутствующий взгляд, очень тяжелая походка. Когда он ходил, его почти все время поддерживали с двух сторон два дюжих парня.
Запомнились два эпизода. В перерыве торжественного заседания все руководство собралось в боковой от сцены комнате. Было очень жарко и душно, поэтому пили чай, сняв пиджаки. Неожиданно Леонида Ильича пригласили к телефону ВЧ. Когда он вернулся (вели его те же два парня), то громко поделился новостью:
– Польский руководитель Герек настойчиво требует встречи. Но люди Андропова говорят, что этого делать не следует. С ним, наверное, все кончено. Люди Андропова говорят, что там есть хороший парень, Каня.
В Польше тогда происходили сложные события. Там поднимала голову «Солидарность». И суть этого разговора я оценил впоследствии, когда Каня был избран первым секретарем ЦК ПОРП. Вот таким образом решались вопросы, затрагивающие судьбы миллионов людей.
Другой случай произошел во время грандиозного приема, устроенного в фойе театра имени Ауэзова. На нем присутствовало около тысячи человек. Два этажа фойе были заставлены столами. Едва все расселись, как Д. А. Кунаев предложил пространный тост за Леонида Ильича Брежнева – за маршала партии, за маршала армии и так далее. Но как только пригубили и поставили бокалы, «тостуемый» неожиданно поднялся и направился к выходу. Все руководство, естественно, направилось вслед за ним. Брежнев вышел на улицу, подошел к своей машине, и через минуту весь кортеж тронулся. Было совершенно ясно, что он просто забыл, куда и зачем приезжал. Какое чувство может вызывать такой человек, кроме жалости? Разве это не голый король, описанный Андерсеном? Причем его окружение делало вид, что не замечает подобного позора, и такое повторилось позже при Черненко. Я, конечно, запомнил эти моменты. Зачем в таком состоянии находиться на столь высоком посту?
Современный читатель, возможно, не очень хорошо знает имя руководителя правительства при Брежневе Алексея Николаевича Косыгина (годы его председательства – 1964–1980-й). А Косыгин – личность, которую знал и ценил весь мир. В книге Ли Куан Ю «Из третьего мира – в первый» есть такие слова: «Косыгин поразил меня как человек тонкий и многозначительный», что свидетельствует о признании советского премьера крупнейшими политиками мира. С этой точки зрения я бы назвал самым серьезным вредом, который нанесла брежневщина государству и народу, то, что она не дала развернуться в полную силу таланту, ставила преграды прогрессивным шагам виднейшего реформатора и знатока экономики Косыгина. Приступая к обязанностям Председателя Совета Министров, начиная участвовать в заседаниях Правительства СССР, я не раз слышал от коллег из других республик и работников аппарата восхищенные слова о том, как Алексей Николаевич владел хозяйственной ситуацией в стране, высказывал очень дельные, конкретные мнения по любому вопросу повестки дня, резко прерывал таких, которые, взобравшись на трибуну, изрекали пустые разглагольствования. Сейчас многие говорят о том, что если бы начатые Косыгиным реформы были доведены до конца, то история Советского Союза сложилась бы по-другому. Я, конечно, воздержался бы от столь категоричных суждений. Но очевиден тот факт, что экономическая система, основанная целиком на государственной собственности, на коллективной ответственности и через это ограничивающая личную инициативу человека, в конце концов завела страну в тупик. Вместе с тем было ясно, что такие реформаторские шаги Косыгина, как, скажем, предоставление свободы производственным предприятиям, оставление им полученного дохода, выборность директоров, если и не поправили бы коренным образом экономику, то в случае осуществления придали бы динамику экономике, оказавшейся в безвыходном положении, а ресурсы и резервы, имеющиеся в плановой экономике, были бы максимально задействованы, значительно бы возросла конкурентоспособность страны. К сожалению, Брежневу было чуждо такое обновление.