Скромный рост один метр шестьдесят шесть сантиметров (скажем, средний рост, ибо средний рост француза составляет один метр шестьдесят пять сантиметров) я приобрел не сразу. Я рос до двадцати двух лет.
Ребенком я был слишком мал для своего возраста, всегда был самым маленьким в классе, что было для меня источником многих обид. Каждый раз, когда дома кто-нибудь упоминал о моем маленьком росте по сравнению с братьями, рост которых был один метр семьдесят шесть и один метр семьдесят семь сантиметров, мой отец (его рост — один метр семьдесят один сантиметр) говорил, смеясь: «Этому никогда не стать артиллеристом!» (В те времена, чтобы двигать пушки и управляться с ними, нужны были «силачи».)
Теперь пушки несравненно больше и тяжелее, но управлять ими стало легче. И, несмотря на отцовское предсказание, я как раз стал артиллеристом!
Из спелеологов, которые помещаются под планку антропометра, не поднимая ее выше одного метра шестидесяти пяти сантиметров, я хочу назвать моих непосредственных коллег — Гатте, Дельтейля и моего сына Рауля. А как не вспомнить, что рост моей матери, жены и четырех дочерей колебался в пределах от одного метра пятидесяти двух сантиметров до одного метра пятидесяти семи сантиметров.
Не могу не упомянуть также моего коллегу Рене Жана, великолепного спелеолога из Карпентра, точного роста которого я не знаю, но часто я бывал свидетелем того, как он пролезал не хуже крысы в ходы и трещины, куда никто не мог за ним последовать.
В некоторые особенно сложные и узкие лазейки я отправлял младшего брата Марсиаля, пока он был меньше меня. Также, будучи «противоестественным отцом», я использовал маленький рост собственных детей, когда они были еще совсем юными. Они прекрасно — с большой охотой и преданностью — справлялись с подобными ответственными заданиями, для которых были незаменимы. Они не уступили бы своего места за полцарства!
Из спелеологов, маленький рост которых ставил их в выгодное положение, самым «большим» был Э. А. Мартель — сто шестьдесят пять сантиметров.
Небольшого роста, но хорошо сложенный, он держался очень прямо, двигался быстро и решительно. Короткая вьющаяся бородка подчеркивала энергичное выражение лица. У Мартеля были правильные черты лица, четко выделялась линия профиля, которую, казалось, лучше всего было определить как профиль «исследователя и завоевателя»; обращали на себя внимание трепещущие ноздри, но больше всего запоминались ясные голубые глаза, которые, по прелестному выражению моей жены, «позволяли ему даже в самых глубоких и темных пропастях всегда нести с собой кусочек голубого неба».
Эти спокойные и порой мечтательные глаза смягчали своим добрым выражением резкость профиля. В изгибе губ таилось что-то лукавое, чуть-чуть насмешливое: ведь Мартель часто бывал очень весел и остроумен.
Мартель обладал совершенно удивительной способностью видеть и запоминать местность. Там, где он прошел, редко кому удавалось после него открыть что-нибудь новое. У него был орлиный взгляд, и ничто не ускользало от его внимания. Даже при очень беглом осмотре или исследовании, проведенном в тяжелейших условиях при плохом освещении, каким пользовались в те времена, он делал очень точные зарисовки и давал подробные описания.
Насколько точно и верно он запоминал места, пройденные им хотя бы однажды, было как-то продемонстрировано в гроте Демуазель около Ганж в департаменте Эро.
Через сорок три года после исследований Мартеля этот грот оборудовали для туристов с редкой роскошью: фуникулер, искусственный вход в виде туннеля, великолепная высокая терраса из армированного бетона, головокружительные лестницы, художественно оформленное освещение и т. д. Работы были закончены, и грот открыт для публики. Вдруг спохватились, что Мартель когда-то сообщал о существовании в этой пещере естественного двадцатипятиметрового колодца, которого никто не заметил во время производства этих сложных и длительных работ. Попытались отыскать колодец, но безуспешно. Тогда написали самому Мартелю с просьбой указать местонахождение колодца более подробно. Мартель ответил и точно указал место, где находится узкий вход в этот колодец. Однако его все же не смогли отыскать и решили, что со времени первого исследования могло произойти опускание почвы или обвал, которые и закрыли вход в колодец. Вновь написали Мартелю, уверяя его, что никаких следов колодца не осталось и что, возможно, он спутал эту пещеру с какой-нибудь другой. Мартель ответил совершенно категорически, что колодец существует, что он сам в него спускался и, конечно, смог бы его отыскать, если бы вновь попал в пещеру. Исследователи начали обыскивать всю пещеру в надежде найти колодец в другом месте, считая, что за столько лет воспоминания Мартеля могли потерять точность. Были и более решительные и обидные предположения. Время шло, «дело о колодце» положили на полку, если не забыли, и вот через три года в том самом месте, на которое указывал Мартель, один спелеолог, сунув голову за завесу из сталактитов, несколько отступающую от стены, обнаружил наконец вход в знаменитый колодец, которого так долго не могли найти.