Спелеолог предполагает, а Бог располагает. Я смог вернуться к этой второй ледяной пещере лишь через двадцать четыре года…
Я знаю, что никогда никто не сообщал о существовании ледяных гротов ни в Пиренеях, ни в Альпах[14]. Я знаю также, что они вообще встречаются на земле крайне редко, и вскоре я узнал, что «наша» пещера, находящаяся на высоте 2700 метров, расположена выше всех других известных пещер на земном шаре[15].
Наше открытие получило определенный резонанс в прессе, а особенно среди альпинистов. Научный комитет Французского альпийского клуба живо заинтересовался удивительной пещерой и назвал ее в честь нас ледяным гротом Кастере.
Один ученый-спелеолог позднее написал по этому поводу: «Это открытие представляет большой научный интерес и является одним из чудес природы, а также крупным спортивным достижением, даже рекордом» и далее: «Благодаря подземным исследованиям, проведенным высоко в горах, за последние пятнадцать лет обнаружены естественные холодильники Дахштейна и самая большая пещера в Европе — Айсризенвельт в Австрии[16]. И вот в 1926 году господин Кастере нашел на высоте 2700 метров за Брешью Роланда у подножия вершины Мон-Пердю замерзшую подземную реку, скованную льдом, которая относится, возможно, еще к миоцену… Сколько рек с тех пор изменило русло, ушло под землю и пересохло! Открытие господина Кастере подкрепляет теорию, которая сегодня еще кажется слишком смелой, но которая, я уверен, когда-нибудь найдет подтверждение, — роль подземной эрозии в образовании цирка Гаварни!»[17]
Грот Кастере, как оказалось, заинтересовал не только альпинистов и геологов. Однажды мы, к нашему удивлению, получили личное послание от испанского короля Альфонса XIII, который приветствовал французских спелеологов, открывших и исследовавших в его королевстве ледяную пещеру, расположенную выше всех известных на земном шаре пещер такого рода.
Глава шестнадцатая
Мартель — создатель и проповедник спелеологии
На следующий же день после нашей маленькой экспедиции в массив Гаварни и на Мон-Пердю мне пришла в голову мысль несколько модернизировать и усовершенствовать наши методы исследования, над чем раньше, как ни странно, я не задумывался. Возможно, что меня натолкнуло на это новое чувство — ответственность за мою спутницу, которая впредь должна была принимать участие во всех исследованиях, став моей деятельной и отважной помощницей. Короче говоря, я решил отказаться от походов босиком с жалким снаряжением и отказаться также от неудобных и опасных свечей. Эта реформа выразилась в приобретении двух ацетиленовых ламп и карманного электрического фонарика. Наконец я смог действительно видеть под землей, а не передвигаться вслепую.
Однажды, когда Элизабет вышла из какой-то очень грязной пещеры в совершенно неописуемом виде — испачканная и порванная одежда, залепленные глиной волосы, — я решил, что теперь у нас будут костюмы из плотной ткани, так называемые комбинезоны, какими пользуются все спелеологи. Из соображений защиты от ударов падающих камней при вертикальных спусках мы решили носить каски. Недостатка в выборе у нас не было: к нашим услугам были шахтерские каски, мотоциклетные шлемы из мягкой резины, солдатские каски. Именно на эти последние и пал наш выбор, хотя, может быть, они были не самыми удобными. Конечно, на выбор повлияло то обстоятельство, что одна такая каска у меня уже была. Я носил ее еще во время войны, и она сохранилась у меня не потому, что я занимался расхищением военного имущества, а потому, что при демобилизации государство решило подарить их ветеранам.
Многие от них отказывались, другие брали как сувенир, но вскоре теряли или бросали на чердаке. Мало у кого они сохранились, и еще реже ими пользовались. Моя же каска вот уже более сорока лет прекрасно защищает меня под землей так же, как защищала с 1915 по 1918 год. К вмятинам, полученным в Шампаньи и под Верденом, добавились бесчисленные и безвестные вмятины, полученные в сотнях пещер и пропастей. Краска на каске тоже немало пострадала, но, несмотря на это, она почти не изменилась, во всяком случае гораздо меньше и не так бесповоротно, как тот, чью голову ей приходится защищать. В 1915 году это был бритый череп восемнадцатилетнего солдата-фронтовика, а в 1960 году она украшала седые виски спелеолога.
14
Автор допускает здесь неточность. Ледяной грот Кастере в Пиренеях был открыт, как следует из текста книги, в 1926 г. Альпийская пещера Айсризенвельт, о которой упоминается далее, заполненная льдом в привходной части, была известна значительно ранее. Основные этапы ее исследования относятся к 1878–1879, 1913, 1919–1923 гг. (см.:
15
На тех же и несколько больших высотах имеются трещинные карстовые колодцы со льдом и пещеры-ледники в Западном Кавказе, не такие, правда, эффектные, как грот, открытый H. и Э. Кастере.
16
Пещера Айсризенвельт, долгое время считавшаяся самой длинной в Европе (42 км), сейчас занимает среди европейских пещер четвертое место по суммарной длине, уступая пещерам Хёллох в долине Муота, в Альпах (Швейцария), — 119 км (вторая по суммарной длине пещера мира, первая — пещерная система Флинт-Ридж — Мамонтова в Кентукки (США) — 233 км), Оптимистической (105 км) и Озерной (более 80 км) в Приднестровской Подолии (бывш. СССР).
17
Это предположение малообоснованно, поскольку гляциально-нивальные процессы на поверхности в высокогорье (включая морозное выветривание) идут весьма интенсивно, вероятно, значительно интенсивнее подземной эрозии (коррозии).