Но все-таки мне интересно: если Сионское Аббатство действительно выйдет из подполья, раскрое ли оно какой-то чудесный секрет, который всем нам необходимо знать, хотя мы об этом пока даже не подозреваем, или же это станет развязкой величайшей мистификации столетия?
Глава тридцать третья. За пределами идентификационности и всеобщности
В которой мы пытаемся наложить нечеткую
логику на наши нейролингвистические привычки
Лакрица! Ммммм!
"Ребра Адама"
Распятие? Вот здорово!
"Жизнь Брайана"
В одной из глав я уже упоминал, - а некоторые из вас, возможно, заметили это сами, - что я писал эту книгу, не употребляя ни одну из форм идентификационного глагола, который вводит идентификационность. Сейчас я объясню это стилистическое новшество и прошу читателей. Которые встречались с этой теорией раньше (речь идет о моей книге "Квантовая психология"), не пропускать эту главу. (Просмотрите бегло, если уж придется, но целиком не пропускайте). Я преподношу и объясняю эту теорию по-новому, и надеюсь, понятнее, чем прежде.
Еще в 1933 году - черт меня побери, разве сейчас это не кажется средневековьем? - фон Нейман и Кожибский разработали основы неаристотелевской логики. Фон Нейман просто учел состояние "может быть" (1/2) между двумя состояниями "истинно" (1) и "ложно" (0); Кожибский расширил состояние "может быть" до желаемых нами пределов - пока данные позволяют вычислять вероятности.
Другими словами, фон Нейман дает нам трехзначную логику состояний "истинно" (1), "ложно" (0) и "может быть" (1/2), а Кожибский предлагает бесконечномерную логику. В ней можно сузить диапазон вероятностей до 0 ("ложно"), 1/4 (большинство событий происходит иначе), 1/2 (шансы равны), 3/4 (большая часть данных свидетельствует в поддержку утверждения) и 1 (доказанная истина). А можно его расширить до 0, 1/10, 2/10, 3/10... и вплоть до 10/10 или 1 ("истинно"). Или же, проводя вычисления с большим количеством данным, мы можем расширить диапазон вероятностей до 0, 1/100, 2/100... вплоть до 99/100 (почти доказанная истина) и 100/100 (1/1), или абсолютно и навсегда доказанная истина.
Через какое-то время сэр Карл Поппер доказал, и мне кажется довольно убедительно, что ни одно предположение не может достичь уровня абсолютно и навсегда доказанной истины (1/1). Дело в том, что для доказательства такого утверждения потребовалось бы провести бесконечное число экспериментов, а поскольку мы до сих пор сумели провести не так уж много экспериментов, вряд ли стоит рассчитывать на то, что мы сумеем существенно увеличить их количество в обозримом будущем. Однако любая из наших теорий может очень быстро выйти на уровень доказанно ложной (0), поскольку любой неудавшийся эксперимент увеличивает сомнения, а длинная серия тщательно проведенных, но неудавшихся экспериментов должна показывать, что либо а) теория не связана с экспериментальными (опытными) данными, либо б) некий бог или черт подтасовал результаты, чтобы направить нас по ложному следу. Последнее утверждение относится в науке к категории бессмысленных, хотя оно поддерживается теологами (или академическими мультикультуралистами), которые спорят об этом в течение нескольких столетий.
Те теории, которые выживают в процессе многократных экспериментальных проверок более длительное время, мы можем называть "относительным научным успехом", точно так же, как вид, который выживает в течение длительного времени борьбы за существование и естественного отбора, мы называем "относительным эволюционным успехом".
С постаристотелевской точки зрения (основанной на логике фон Неймана, Кожибского и других более поздних авторов), большинство тайн и масок. О которых идет речь в этой книге, очевидно, существуют в состоянии "может быть". На сегодняшний день вычислению вероятностей суждено оставаться субъективным, или интуитивным из-за того, что в подавляющем большинстве нам недостает надежных данных. Например, я оцениваю вероятность истинности теории полой Земли менее чем в 1/100, а вероятность истинности теории д-ра Великовского более чем в 1/2 (или, может быть, ровно 1/2). Моя оценка связана, главным образом, с тем, что из-за клеветы и потока дезинформации в адрес д-ра Великовского со стороны Сагана и иже с ним, а также из-за бесконечной и гнусной псевдополемики до сих пор так и не прошло беспристрастное научное слушание теории кометной модели, которую предложил д-р Великовский.
Я сознательно не употребляю в предложениях глагол "является" и родственные ему глаголы, потому что во всех таких утверждениях есть определенные семантические пороки. Первый из этих семантических пороков заключается в том, что эти глаголы придают предложению такой вид, будто оно достигло недостижимого состояния 1/1 и утверждает доказанную истину, когда в действительности оно утверждает лишь основательное "может быть", а иногда (особенно в политике и идеологии) просто слабое "может быть".
Язык, в котором не используется идентификационный глагол "является" и родственные ему глаголы, называется языком-прим, или сокращенно я - прим (прим обозначает знак штриха, то есть под я-прим понимается я', производный язык). У этого языка много приверженцев. Среди них граф Кожибский, который выдвинул идею реформирования языка (но не всегда сам практиковал этот язык); Дэвид Борланд, который дал этому языку название "я-прим" и последовательно его практиковал; д-р Эдвард Келлогг III, который использовал его десятилетиями и сейчас рассказывает, что говорит. А также и пишет на языке я-прим; д-р Альберт Эллис, который перевел четыре написанные им ранее книги по рациональной терапии на я-прим и пр. Я считаю, что я-прим обходит излишне эмоциональные дебаты аристотелевого "или - или", сводит утверждения к тому. С чем мы сталкиваемся в реальной жизни и что выдерживает проверку временем, отсекает весь неопределенный или бессмысленный жаргон еще до того, как человек успевает им воспользоваться, и, в целом, ведет к более нормальному и четкому изложению мыслей на бумаге. Надеюсь, что, в конце концов, он научит меня мыслить более разумно и ясно.
Кожибский любил повторять: "На какой бы объект ты ни говорил, что "он является тем-то", знай, что он этим не является". На примитивном детском уровне (который мы, критически мыслящие личности, игнорируем на свой страх и риск) слово "пепельница" не служит безопасным местом для тушения сигарет; если вы попытаетесь употребить слово "пепельница" здесь, на этой странице именно с этой целью, то можете поджечь эту книгу. Слово "зонтик" не поможет вам остаться сухим, если вы попали под дождь; слова "бифштекс и омар с печеным картофелем" не накормят вас. Если вы голодны, слова - "призраки (бесформенные духовные сущности) давали ощущение глубокого удовлетворения ирландскому автору А. Е. (Джорджу Расселу), но никогда не одевали оборванных, не кормили голодных, не навещали больных, и (коли на то пошло) не давали отпор хулигану.
Все это хорошо известно, конечно. Да? Если вы так считаете, зайдите в бар, где собираются геи, и спросите: "Сколько геев среди вас, ребята?", зайдите в исламскую мечеть и поинтересуйтесь: "Сколько черномазых приходит сюда регулярно?"; зайдите в редакцию журнала "MS." и спросите: "Которая из ваших баб здесь главная?". В наше время за такие общепризнанно безвкусные шутки в некоторых штатах можно сесть в тюрьму и во всех штатах отвечать в суде.
Вы полагаете, что только в таких "щекотливых" вопросах люди реагируют так, будто слова действительно отождествляются с объектами ("палки и камни могут поломать мне кости, а бранные слова меня только поранят")? Попробуйте открыть два ресторана и в меню одного из них напишите: "Фирменное блюдо: мягкий сочный бифштекс из вырезки", - а в меню другого ресторана напишите: "Фирменное блюдо: кусок трупного мяса, срезанный с кастрированного быка". Обе фразы описывают одно и то же невербальное событие, но посмотрите, у какого ресторана дела пойдут лучше.
Поэтому когда мы говорим на что-то: "это - "хорошее" слово или "плохое" слово", люди, которые утверждают, что никогда не путают слова, которыми обозначается объект, с самим объектом, все равно реагируют так, будто слова влияют на них точно так же, как объекты. Почти все слова становятся "боевыми" в борьбе за физическую или "ментальную" территорию (за собственность или за догмы).