Глава 2
Возвращаясь домой вечерами с работы, я садилась за накрытый к ужину стол и отдыхала после трудового дня, а Олег собирал Юлю и уходил с ней гулять в ближайший парк, если было не очень холодно и поздно, или уносил её купаться, а потом - в спальню, укладывать спать.
Соседи довольно быстро привыкли видеть с коляской Олега, а не меня, Юлькину мать, и когда я по редким выходным присоединялась к ним на прогулке, выглядело это так, словно приехала «воскресная мама». Все поголовно мамочки нашей округи знали Олега в лицо и часто останавливались, встретив нас на прогулке – спросить, как дела, и не мучают ли «колики» нашу Юленьку. А я стояла просто рядом с коляской и глупо улыбалась, зачастую вообще не понимая, о чём они говорят.
Однажды вечером, когда Олег с Юлькой встретили меня после работы на автобусной остановке (машина стояла в сервисе, нужен был какой-то мелкий ремонт), и мы неспешно вошли в наш двор, я, проходя вперед и придерживая подъездную дверь для коляски, услышала вдруг не такой уж тихий шёпот бабулек из нашего дома, сидевших на скамейке у подъезда:
- Вот оторва-то!.. Бедный мужик: и мусор выносит, и пеленки стирает - развешивает, и с коляской за продуктами бегает, ещё и поди ж ты на работу ходит… А эта вертихвостка где шляется целыми днями – непонятно! Приходит к ночи, никакого уважения к мужу!
Пропустив коляску и выскочив на крыльцо подъезда, я резко в полный голос сказала:
- Послушайте, ВЫ! – но слова вдруг застряли в горле, и я замерла на пороге, кидая полные ненависти взгляды на старушек. Бабульки удивлённо уставились на меня, явно не ожидая моего столь резвого появления и громкого крика.
Олег тут же подскочил ко мне, приобняв за плечи, и заговорил, пытаясь завести меня в подъезд:
- Люсь, да не нервничай ты так! Они просто ничего не понимают! – отстранившись, я внимательно посмотрела на него:
- Тебе нравится наша жизнь? – чуть прищурив глаза, я стояла на месте, не давая сдвинуть себя в сторону.
- Да, - уверенно ответил Олег, - Можно сказать – я счастлив! А ты? – спросил он тут же, заглядывая мне в глаза при тусклом свете подъездного фонаря.
- Я не знаю, - задумчиво произнесла я, - Пошли домой. Я устала и очень сильно хочу кушать.
- Да-да, конечно, - и Олег увлёк меня, наконец, за собой.
Едва мы переступили порог квартиры, я вцепилась ему в грудь, смяв рубашку:
- Я хочу дом!
- Ты же вроде собиралась квартиру покупать? – недоумённо спросил Олег.
- Нет. Теперь я хочу – дом. Мой собственный. Без таких вот соседей под ногами.
- Как скажешь, - спокойно произнёс Олег, - Хочешь дом – купим дом, - и он пошёл на кухню накрывать стол к ужину. В коляске проснулась и заплакала Юля, и я тут же взяла её на руки:
- Привет, моя маленькая! – прижав крошку к своей груди, я стала качать её, целуя в душистую макушку, и неприятная сцена у подъезда как-то сама собой быстро забылась.
На работе с подменой мест и ролей между нами оказалось проще: все как-то очень быстро привыкли, что в декретный отпуск ушёл Олег, а не я, так что довольно быстро все вообще забыли о моей беременности и рождении ребёнка: как правило, человек склонен помнить и брать во внимание то, что видит постоянно перед глазами. А так получилось, что я была руководителем до беременности, потом, совсем немного, походила заметно беременной, и сейчас, после небольшого перерыва, снова, и в своей прежней форме, приняла бразды правления в свои руки.
Так что в глазах моих сотрудников мало что изменилось, а мне как-то и в голову не приходило стесняться такого положения вещей: у меня была чётко поставленная цель, и я просто шла к ней, создавая условия для её реализации.
Однако, если мозгами я понимала и принимала ситуацию такой, как она есть, то тело мне обмануть так и не удалось. От того, что муж превратился в домработницу и фактически принял на себя роль женщины в нашей семье, у меня полностью пропало влечение к нему, как к мужчине. Секс между нами практически умер, чему немало способствовало моё физическое и моральное истощение на работе, но всё же иногда ещё тело, взбунтовавшись, требовало своё, и близость между нами была, но результат меня далеко не всегда удовлетворял. И всё же изменять Олегу я не могла в силу собственных принципов: он оставался моим мужем, и я должна была хранить ему верность, чего бы мне и моему телу там ни хотелось.