Я задавала ему кучу вопросов, безоговорочно веря в его суждения. Он был очень занят, но мы тем не менее каждую субботу встречались за ленчем, а по воскресеньям уезжали за город. Вся зима прошла в длинных прогулках пешком и на лыжах.
Думаю, Петеру потребовалось много времени, чтобы осознать, что он влюблен в меня. Хотя увлечение актрисой вряд ли входило в его планы. Он очень интересовался театром, среди его друзей были артисты. Мы все время ходили по театрам и кино. Тем не менее я не думаю, что он собирался когда-либо жениться на актрисе. Мы просто нравились друг другу, приятно было находиться вместе... Он влюбился, не подозревая, что с ним произошло.
Кто же такой был Петер Линдстром, оказавший столь сильное влияние на жизнь Ингрид Бергман? Высокий, со светло-русыми волосами, красивый. Очень красивый. Хороший боксер среднего веса, прекрасный лыжник, превосходный танцор. Любитель посмеяться. Порой он разыгрывал из себя клоуна, что вызывало всеобщее веселье. Он действительно любил Ингрид. В те ранние годы они прекрасно чувствовали себя вместе.
Через три месяца взаимоотношения Ингрид с другим сердечным увлечением, Королевской драматической школой, потребовали от нее невероятного напряжения сил. Их завершение оставило у Ингрид чувство недоумения и досады.
Однажды, идя по коридору, она, не ведая того, попала на глаза режиссеру Альфу Шёбергу. Он был как раз тем членом жюри, который встретился с нею много лет спустя в Италии. Он только что начал репетировать новую пьесу. Пропустив ее, он повернулся и посмотрел вслед девушке. Через пять минут он был в кабинете Улофа Муландера, директора Королевского драматического театра.
— Улоф, эта новая девушка, блондинка, просто находка для моей постановки.
— Вздор, Альф. Она только в сентябре к нам поступила. Совершенный новичок. Ты можешь взять какую-нибудь девушку из тех, что проучились положенные два года.
— Но мне нужна именно она. У нее внешность, которая мне нужна. Воплощенная невинность. В конце концов, здесь театр, а не просто государственное учреждение. Из любого правила надо делать исключение, если это необходимо. Я все беру на себя. Скажешь, что это мой грех.
Какое-то время Улоф колебался. Затем сказал:
— Хорошо, делай, как считаешь нужным. Но будут неприятности.
Ингрид не могла поверить в свою удачу. Проучиться всего три месяца — и начать репетиции с настоящими звездами, с Игной Тидбалд и Ларсом Хансоном. Перед ней распахнулись врата рая.
я пришла на репетицию в третий день читки пьесы. Все вокруг ходили, держа в руках свой текст. .Мне дали мой. Сердце разрывалось на части от сознания того, что я держу в руках текст настоящей роли и репетирую с настоящими актерами. Положение, в котором я оказалась, в Швеции называют «окровавленный зуб»: я должна была пробоваться в партнерстве с профессиональными актерами. Учитывалось все: вовремя поданная реплика, интонация, умение вести себя на сцене... Уверена, что я была ужасна, но само состояние в эти дни... это было великолепно. Так продолжалось три дня. От волнения я не могла перевести дух. Альф Шёберг сказал, что он очень доволен мною. Но затем послышался скрежет... Другие студентки — девушки, которые закончили школу и теперь должны были два года пробоваться в небольших ролях, — потихоньку наливались злобой. Они брызгали слюной от бешенства. Ненависть их дошла до того, что меня избили: одна девица пинала меня ногами, а другая била по голове.
Обвинения их были самыми невероятными и касались того, каким образом я получила свою роль. Услышь это все дядя Отто, у него был бы разрыв сердца. Надвигался скандал, и Улофу Муландеру пришлось отступить. Он позвал Альфа Шёберга и сказал: «Мне очень жаль, но ее придется убрать из твоего состава. Если она не уйдет, труппа устроит мне революцию. Старшие студенты не могут смириться с тем, что через три месяца ей дали большую роль. Такую роль, которую многим из них приходится ждать по пять лет».
Итак, я вернулась обратно, оставаясь объектом ненависти старших студенток. Естественно, я была ужасно разочарована, подавлена, но в таком возрасте все обиды и невзгоды отскакивают от тебя мгновенно. Правда, нечто важное во всей этой истории я уразумела. В Королевской драматической школе нужно было учиться три года. Затем, если руководству казалось, что ты чего-то стоишь, с тобой заключали контракт на два года. Это давало право на выход в ролях типа «Чай подан» или «Карета подана». Целых пять лет жизни. Вот почему происшествие со мной вызвало такую болезненную реакцию. Я вполне понимала их чувства. Но ведь и меня ждало то же. А я вовсе не собиралась тратить годы на то, чтобы сидеть в запасных.