Читал в то время Лев Николаевич "Семейство Полонецких" Сенкевича и так пишет о нем:
"Прекрасный писатель, благородный, умный и описывающий жизнь, правда, одних образованных классов, во всей широте ее, а не одних нигилистов, фельдшериц и студентов, как наши".
Побывав в Ясной Поляне и увидав, как жила моя семья без меня и мальчиков, я им позавидовала, но, желая всегда одного, чтобы всем было хорошо, я не звала их в Москву, а рассудила не нарушать ни их, ни нашу жизнь с сыновьями. Но часто я мечтала о счастии побывать еще раз в Ясной Поляне, обежать сад. Чепыж, елочки -- все то, что я столько лет привыкла любить.
1895. "ОРЕСТЕЯ" И "ВЛАСТЬ ТЬМЫ"
14-го октября мы все собрались, кроме Льва Николаевича, Маши и Саши, в Петербург. Это было давно решено, нас очень убеждал Сергей Иванович Танеев поехать на первое представление в Петербург его новой оперы "Орестея". Всем это показалось очень весело, а мне развлекательно, как всякая музыка. Кроме того, хотелось сделать приятное Сергею Ивановичу, все лето доставлявшему нам удовольствие своей прекрасной игрой на рояли. Поехали дочь Таня, сын Миша с учителем Курсинским и я. Кроме того Мария Николаевна Муромцева и семья друзей Танеева -- Масловы. Мы все остановились в той же гостинице, и нам было очень весело.
Первое представление "Орестеи" совпало с первым представлением в Петербурге "Власти тьмы"80. Успех "Орестеи" был средний. Опера, в которой очень много музыкальных красот, была слишком длинна и серьезна. Скоро потом, по злобе дирижера, опера была снята с репертуара. Дирижер требовал сокращения многих мест, на что Танеев не согласился. "Орестея" мне лично очень нравилась; Сергея Ивановича три раза вызывали, и смешно было видеть его на сцене с певцами в греческих костюмах, неуклюже как-то кланяющегося публике. Серьезные музыканты оценили достоинство "Орестеи", но все-таки она так и исчезла из музыкального мира и до сих пор.
Представление "Власти тьмы" в Петербурге мне не понравилось, хотя, по-видимому, очень старались ее хорошо поставить. Актеры играли хорошо, но не жили тем, что представляли. Так и било в глаза, что все это игра. Костюмы, обстановка деревни,-- все это было неверно. Оставляли нас еще смотреть "Власть тьмы" на Суворинском театре, но я не хотела оставаться долее и согласилась на это только Таня, оставшаяся у Маши Эрдели81.
В то время везде играли "Власть тьмы". В Ельце ее ставили Стаховичи, причем старик, Александр Александрович, прекрасно, как говорили, играл роль старика -- Митрича, а Михаил Александрович, его сын,-- роль Никиты. Он весь горел, как и отец, его восторгом к пьесе и интересом к постановке ее в Ельце. Не ел, не спал, страшно волновался, и результат был прекрасный.
Видела я эту драму еще у Корша, где играли еще хуже, чем в Петербурге. Общий голос всех исполнителей был, что драму эту играть чрезвычайно трудно. В Малом театре играли ее позднее и, как и все всегда, лучше, чем в других театрах. Но живее всего она шла в народном театре "Скоморох"82. Мы ездили смотреть 5 ноября с Соней, женой сына Ильи, и мальчиками нашими и чужими. Публики было около 1700 человек и большею частью простонародие. Очень, забавно было слышать из публики разные возгласы одобрения. Когда девочка Анютка сказала: "Оставь, дедушка, свет с мышиный глазочек",-- послышался гул одобрения. На хорошие слова Акима Никите кто-то крикнул: "Так!"
Актеры Малого театра сначала хотели приехать в Ясную Поляну и просить Льва Николаевича прочитать им вслух "Власть тьмы", чтобы дать настоящий тон всей пьесе. Хотели они посмотреть и избы, и местность, приобресть костюмы и утварь. Но почему-то это не состоялось, а как мне помнится, "Власть тьмы" прочел им Лев Николаевич уже в Москве83.
Помню, уже много, много позднее актриса Яворская спешно выписывала для этой же драмы в Тифлис костюмы и разные вещи из Ясной Поляны. И мы все старательно выбрали, что нужно, купили у наших баб к великой их радости и послали с нарочным в Тифлис.
В Туле ставил "Власть тьмы" Николай Васильевич Давыдов и приглашал моих дочерей играть, но я протестовала.
Повидав везде "Власть тьмы", я все-таки, несмотря на успех, была недовольна публикой, недостаточным пониманием ее. Пишу Льву Николаевичу:
"Как хотелось бы мне поднять тебя выше, чтобы люди, читая тебя, почувствовали бы, что и им нужны крылья, чтобы долететь до тебя, чтобы умилялись, читая тебя, и чтобы то, что ты напишешь, не обидело бы никого, а сделало лучше, и чтобы произведение твое имело вечный характер и интерес".
1896. ПРЕДИСЛОВИЕ К НЕМУ