[34] Барон де Сен-Эньян - старший конюший Бонапарта, при герцогском дворе саксонов был полномочным послом (издат.).
[35] Император вошел в Париж неожиданно, 19 декабря, через два дня после опубликования 29 бюллетеня (подл.).
---------------------------------------------------------------
ГЛАВА V
В Ульме [1]. Бонапарту грозит опасность. Смерть полковника Лаке [2] . Строительство моста через Дунай. Остров Лобо[3] . Императорский туалет под открытым небом, В Эслинге [4]. Гибель маршала Ланна [5] . Горе Наполеона. В Эбердорфе. Мой белый тюрбан становится мишенью для неприятеля, и пуля едва не попадает в стоявшего рядом со мной Наполеона. Олени острова Лобо. Массена [6] получает ранение. В Ваграме. Снаряд делит пополам экипаж Массена. Русский поход. Из Москвы до Молодечно. Солдаты грабят съестные припасы Наполеона. Заявление Бонапарта по этому поводу. Бонапарт и маршал Бертье. --------------------------------------------------------------
Во время сражения при Ульме Наполеон постоянно находился в самых опасных местах под градом пуль и снарядов. Неаполитанский король и князь Бертье взяли коня Его величества за повод, чтобы вывести с линии огня. Они в один голос сказали:
- Сир, здесь вам не место.
Бонапарт ответил:
- Мое место везде. Оставьте меня в покое. Мюрат, переходите к исполнению своих обязанностей.
Вечером, перед сражением, я встретил мосье Лаке, которого я хорошо знал. Он всегда симпатизировал мне. Лаке был полковником, а ранее - адъютантом Бонапарта. Он был высокий, худой, с резкими чертами выразительного лица. Одно время он был близок с Моро[7], поэтому потерял расположение императора и остался в должности пехотного полковника. Бонапарт прошел перед его полком, не поздоровавшись с Лаке. Однако, увидев меня, Лаке пошел мне навстречу.
- Ну как, полковник, - сказал я, - будем сражаться?
- Еще как, мой дорогой Рустам! - решительным тоном ответил Лаке, - Лишь бы только император заметил меня. Сегодня же. Пусть даже ценой моей смерти.
Его полк был в составе армии маршала Нея. Войскам надо было перейти через мост. Сражение только началось. Пехотинцы полка Лаке были на главных подступах к реке. Маршал Ней приказал спешно занять мост, потому что австрийские соединения под началом генерала Мака уже проникали на наши позиции. Но не успел Лаке подойти к мосту, как пуля попала ему прямо в лоб...
А на следующий день был ранен генерал Мак. Наполеон, остановившийся в монастыре, захотел произвести смотр пленных.
Мы находились в часе езды от Ульма. Император поручил Коленкуру найти кого-нибудь из местных жителей, хорошо знакомого с проезжими дорогами. Один человек вызвался оказать нашей армии такую услугу, но тут выяснилось, что он чужеземец в этих краях. Надо было видеть ярость Коленкура. Он приказал наказать обманщика двадцатью пятью палочными ударами. Дюрок тоже был возмущен...
Император доехал до Ш°нбрунна. Враг сжег венские мосты, пролегающие через Дунай. А между тем Его величество хотел во что бы то ни стало попасть в Эбердорф, небольшое приречное местечко. Поэтому он приказал там же построить новый мост через Дунай. Он каждый день приезжал из Ш°нбрунна, следил за строительством. Здесь река имела рукава, фактически надо было построить два моста. Между этими рукавами, один из которых, более узкий, сворачивал к полям, находился остров Лобо.
Битва началась. Австрийцы разрушили свои мельницы и запрудили ими реку. Огромные мельничные крылья, плывя по реке, смыли мост. И половина нашего войска не смогла перебраться на другой берег.
Еще за два дня до сражения, вечером, Бонапарт оставил штаб и переночевал в самом Эбердорфе.
Когда прогремели пушки, император со своими помощниками лично повел часть войска в атаку, а другую оставил в Эслинге. Как раз в это время и доложили императору, что мост на большом рукаве разрушен. Фактически со стороны леса неприятель теснил нас к узкому протоку. Бонапарт с адъютантами еле успел по большому мосту перейти реку и вернуться на остров. Там вдоль берега выстроилось около тринадцати орудий, чтобы в случае надобности начать артиллерийскую атаку.
Не успели мы прийти на Лобо, как Его величество тут же пожелал совершить туалет. Прямо под открытым небом. Мосье Жарден, императорский денщик, уложил на седло своего коня все то белье, которое могло понадобиться Наполеону. Бонапарт, значит, сел на землю, и мы вдвоем поменяли ему все нижнее белье. В это время появился адъютант генерала Дорсена и потребовал боеприпасов.
- Передайте генералу, что у меня больше ничего нет. Пусть найдет какой-нибудь выход...
Чуть погодя, когда Наполеон, сидя под большим деревом, отдыхал, саперы по узкому мосту принесли маршала Ланна, герцога Монтебелло. Одно колено у него было размозжено, другое разбито, вся одежда была так искромсана пулями, что его пришлось укутать в плащ. Метрах в пятидесяти от дерева его положили на землю. Бонапарт подбежал к нему, опустился на колени и, не сказав ни слова, прижался губами к его лбу. Пришлось князю Невшателю и маршалу Дюроку, взяв императора под руки, отвести обратно к дереву. Уже темнело. Маршала перевезли в Эбердорф и на яхте переправили через Дунай. Вице-король был там, в Эбердорфе. Император плакал и говорил:
- Эта потеря дорого обойдется им...
А между тем сам он остался фактически с одной только польской ротой, потому что Дорсену велел любой ценой удерживать позиции.
Вечером он не выдержал, сел на коня и помчался к разрушенному мосту. Но на берегу Дуная было столько раненых, что к мосту и подойти было невозможно. Пришлось императору сесть на яхту (которую вели матросы охранных войск) и плыть в Эбердорф. Как только окончательно стемнело, он дал приказ об отступлении. Наши войска прошли по узкому мосту и укрепились на острове Лобо, там, где находились гаубицы. А сам Бонапарт остался в Эбердорфе, где утром рано навестил Ланна. Во время завтрака или обеда слезы катились у него из глаз и капали в ложку, в суп... Садился он есть только с князем Бертье. В Эбердорфе мы пробыли около месяца, и он все это время ходил в больницу и навещал Ланна. Он приказал выдать каждому лечащемуся раненому по одному Наполеону, а офицерам-по пять, но многие отказались от этого дара. Между прочим, Дюрок раздал эти деньги тем раненым, что лежали в домах.
Когда мост в конце концов был вроде бы готов, император решил пройтись по нему пешком. Сопровождавшие офицеры очень беспокоились и докучали ему, и он сказал:
- Вы оставайтесь здесь, мне хватит Рустама и бинокля.
Он обошел остров, посетил бивуак Дорсена, который дожидался здесь окончания строительства моста.
Однажды мы с императором верхом объезжали остров, когда он заметил на берегу узкого протока, мост через который также был взорван, австрийский патруль. Его величество всегда держал в кармана полевой бинокль, он любил обозревать позиции неприятеля. Вдруг просвистела пуля, слегка коснувшись его уха.
- Ч°рт побери, - возмутился он, - твой белый тюрбан выдает нас, найди себе другой цвет...
И так как австрийский часовой снова заряжал ружье Наполеон добавил:
- С тебя достаточно и этого, приятель. Пошли, Рустам, здесь становится жарко.
Мы вернулись в Эбердорф, а я помчался на коне в Вену, чтобы купить там темный материал для тюрбана. После этого я во время боя носил тюрбан только из темного шелка.
На острове Лобо было очень много оленей и ланей. Поскольку шло строительство моста, их то и дело перегоняли с места на место. Однажды преследуемый олень задыхаясь переплыл реку и очутился в Эбердорфе, во дворе императорского штаба. Сразу же со всех сторон стали стрелять в него (на острове был расположен тогда армейский корпус Массена).
За день до сражения при Ваграме император окончательно перебрался на Лобо, велел разбить там палатку, где принял посланника Австрии и оставил его на обед. С ним были также Бертье и Массена. Поднимаясь из-за стола, Бонапарт сказал: