THE
Относительно любви, есть такая у нас штука, называется – правила влечения (the rules of attraction). Гласят они, главным образом, что тот, который любит, очень всегда часто не бывает любимым тем человеком, которого любит, и иногда даже бывает ненавидимым. Штука такая. Ну, я не скажу, что русский язык терпеть меня не может совсем, но, сами понимаете.
А вот я к русскому, ну, очень хорошо, так сказать, отношусь. Ласкаю, и пытаюсь быть верным. Пишу ему любовные декларации, и пытаюсь сочувствовать его грамматике. И должен признаться – в моих глазах она просто великолепна, ну, такая она красавица с грустными глазами. Но бывает и такое, что иногда и те, которых мы любим, имеют надостатки. И когда мы их впервые обнаруживаем, то пытаемся их укрыть, не замечать, и так далее. Но все равно они выпрыгивают, мы изнемогаем, и в конце концов мы вынуждены или заставить любимого человека меняться или смиряться.
Не знаю, но как бы велик русский язык не был, кажется мне, что можно было бы один единственный недостаток загладить – отсутствие артиклей. Это достаточно огромный недостаток поскольку он мешает вообще что-нибудь понять.
Проблема в том, что существительные в английском бывают конкретные, неконкретные, определеные, неопределеные, и если не указать – как, блин, понять?
Вижу, как бы, двойную пользув этой затее – не только расскрасится, станет более блестящим русский язык благодаря этой граматической жемчужине, но и поможет русским изучающим английский язык быстрее сообразить что к чему. Ведь это почти что главная проблема для русских в английском. А как будто даже не видят смысла в этой прелестной штуковине. А смысл есть, при чем глубочайший.
Начнем с простого, короткого предложения, для практики пока, и потом будет видно. (Из Карамзина великого).
«Кладу перст на уста, изумляюся и плачу!»…
Здорово и очень красиво звучит по-русски! Сам заплачу; вот поэтому и люблю русский язык, что так пишется красиво! Увы, непонятно и неопределенно, и потому тоже заплачу, ведь здесь два существительных и ни перед одним из них нету артикля! Как же понять какой перст-то!? И на какие уста!? По-английски все было бы понятно с каким-нибудь определительным артиклем. Есть пять перстов на одной руке, так что вряд ли скажем «the», это же обычно озночает одно что-то важное, а здесь по моему все-таки не важно какой перст, и скажем «а» (неопределеный артикл). А уста, вот уже важнее, ведь, не к каким-нибудь устам, а скорее своим, что-ли. Да, скорее, все-таки, кладу свой персть к своим устам. Тогда нужен определеный артикл «the». Но неудобно вести латинские буквы в русский язык исключительно ради одного, пусть и важного, словечка. Скажем, поэтому, «зи». Все равно русские когда говорят по-английски так произносят. И получится у нас:
«Кладу а перст на зи уста, изумляюся и плачу!»…
Здорово! И стало еще красивше и понятнее! И восможностей сколько открылось! Да, может я хочу сказать не какой-нибудь простой перст, а определеный! По-английски определеный палец, это уже понимается как оскорбление, понимается что имеют ввиду средный палец. Может так и есть. И предложение тогда получается уже совершенно другое, но зато, в каком-то смысле более мощное.
«Кладу зи перст на зи уста, изумляюся и плачу!»…
Вау и ничего себе! Оскорбительно! После такого было бы, наверно, дуэль, хотя кто его знает. Почему, ведь, плачет если это он оскорбил? Может не на свои уста, не на зи уста, а на другие уста, то есть уста другого человека, на а уста, и тот, чьи уста, что-нибудь такое сделал. Может укусил, что ли? Мало ли, клали перст на его уста, свинство, конечно, да и может он еще и грязный был, или просто обидно было, и укусил, блин, и поэтому плачет…
«Кладу зи перст на а уста, (укусили, блин) изумляюся и плачу!»…
Столько возможностей теперь. То есть, они все это время там были, просто англичанин не могли понять какой из них русский имеет ввиду, и поэтому затруднялись по-русски. А теперь – и проблемы нет! Попробуем еще одно предложение подлинее, и сложнее, и посмотрим как. (Теперь от Жириновского).
«Я в детстве мылся в бане для железнодорожников. Они шли без очереди. Я двадцать лет сидел в очереди. А они шли напрямую, потому что это их баня.»
В некотором смысле это, конечно, проще чем Карамзин, хотя в главном остаются черные пятна неясности. Ну, в какой бане? Для железнодорожников. Да, но в какой именно, только одна у них? Нет, наверное, есть много железнодорожников в мире. Тогда «а». Какая очередь? Пока только общее понятие, ну, не любили ждать, бывает. Тоже «а». Потом очередь опять. Теперь уже знаем в какой. Значит – «зи». А потом баня опять. Но там теперь ясно, там на этот раз «их».