И тогда, по мнению «ОНИ», начинается третья стадия, с полной ненавистью и разочарованием. Хочется домой. «Какого черта мы здесь торчим? Нас не любят, мы их не любим, и т. д…. Безумные они все. Ходят в кедах без носков. Об утюгах никогда не слышали. Бабы не знают свое место, феминисты какие-то разъяренные правят балом. Мужиков настоящих нет, все какие-то геи. Не стригутся, не бреются. Штаны не могут правильно поднять, все висит возле колен, как у черных. Это явные признаки безумия. Избалованные эти западные люди. Шашлыки не делают, только гамбургеры да гамбургеры. Избалованные. Да и сколько здесь китайцев».
И все это, уверяют в «ОНИ», вполне обычное дело. Это не только неизбежно, это нужно и закономерно. Бывает это у всех. У самих китайцев, у корейцев, у египтян, у всех. Ничего для науки здесь нового нет. Об этой третьей стадии давно знают. Только не знают о ней новые иммигранты. Приезжают и не подозревают. Об этом никто не говорит заранее. И это, я считаю, стыд и срам для канадского государства. Они просто обязаны предупреждать. Поэтому я и пишу. Будьте подготовленными к третьей стадии. И будьте готовы на ней буксовать.
Да говорят, что часто буксуют на ней. Что значительная часть иммигрантов не может ее проехать до самой смерти. Только маленькая, заветная часть достигает четвертой стадии – стадии смирения. Чаще всего совсем не могут смириться с участью. И до пятой стадии, до тихого довольствия, уж точно не доходят. И почему – плечами пожимают, хмурятся. Не знают точно. Ну, трудно привыкнуть к новой культуре. Где родился, там и пригодился. Если в детстве ели манную кашу и любите часто об этом говорить с другими, кто тоже ел манную кашу, чего вам делать в стране, где едят бекон с кленовым сиропом на завтрак и по настоящему любят только гамбургеры? Где крокодила Гену не знают и смотрят только плохие мультики Дизни? Но самое обидное, на мой взгляд, это то, что канадское государство молчит. Вроде знают, что не понравится никому, но молчит. Может, потому, что, как ни странно, учитывая все обстоятельства, никто не уезжает. Остаются мучиться, бедные страдальцы. И решает государство, что все довольны, раз не уезжают. Но это не так. Хотя действительно хотелось бы знать: почему не уезжают?
Рабби Бернс и Вечное Шотландство
25 января. Саскатчеван, место нашего изгнания. Мне десять лет. Падает снег крупными снежинками. Солнце садится. Стоит мороз крещенский. Я весь трясусь но не от холода. Сидит отец мой возле камина и улыбается.
– Паренек, – говорит, улыбаясь еще пуще – поздравляю, черт возьми! Сегодня ты станешь мужиком. Первый раз сыграешь на Бернс Дай. Играй на славу. Не забудь клан Макаули, да и Камбел. Ну, и для этих негодяев из Клана Камрэн тоже сыграй разок, на фиг. Шотландию не забудь.
А как. Забыть-то я конечно не собирался, если бы и мог. С детства меня поднимает отец в четыре часа ночи, дышась тяжело со сильным запахом односолодовой шотландской гордости, и выводя на кухню заставляет меня петь песни Клана Макаули и Клана Камбел. И заканчивалось всегда тем что заставляет меня клясться умереть ради Шотландии, что и всегда охотно делал. Умереть-то ради страны которую никогда не видел я готов был, даже в десять лет. А сыграть на вечер Роберта Бернса – куда страшнее. Потому что если паршиво сыграешь – захочешь сдохнуть, да тебя не возмут в рай и придется тебе всю жизнь ходить с башкой опушенной от понимания того что изгадил день памяти вечного поэта.
Приехали на место. Через окна видны мужики в кильтах. Волынщыки курят и разминаются. Мы входим в зал, где накуренно и в тоже время как-то свежо. Легкий запах потрохи смешается с тем самым односолодовым виски. Запах счастливого канадско-шотландского детства. Запах вечного поэта Рабби. Запах сразу выбил из меня страха. Клин клином. Я сыграл на славу. Для Клана Макаули. Для Клана Камбел. Даже для тех негодяев из Клана Камрен которые, как уверял отец, всегда спирали наши овечки и коровы зимой. Но паче всего сыграл для Рабби, бедного да честного шотландца, как мы все, черт возьми. «Был честный фермер мой отец, он не имел достатка…»
Пятнацать лет прошли с того дня, и много изменилось в моем понимании жизни и самого вечного поэта. Вот, 25 января. Стою я в подъезде на второй балтийской улице в москве, пиво пью с пацанами и пытаюсь объяснить суть этого изменения Кольке и Грише. Ване по барабану, ему можно и не объяснить.
– Да я не говорю, – говорю, – что Маршак плохо перевел стишки, просто другой дух получился, понимаешь? Ну, вкус-то другой. В оригинале он не серьезный, он вообще шут, понимаешь, издевается, а вот у Маршака получился какой-то пафосный образ патриота. Это непременно есть, есть. Но настоящий шотландский патриот – издевается над пафосом, понимаешь?