Многие ожидали, что меня накажут. Мой начальник и сослуживец из политотдела Виктор Кучин сказал, что я вышел на трибуну и своим выступлением отобрал погоны капитана первого ранга у своего начальника, нач. политотдела капитана второго ранга Маршикова.
Но, к удивлению всех, произошло все наоборот. Я был вызван на ковер к адмиралу зам. начальника политуправления СФ, и честно изложил ему свои взгляды. Моя искренность, политическая грамотность его удивили. Мы долго беседовали о кризисе старой идеологии, необходимости новых идеалов, смысле жизни и службе. Он, вместо того, чтобы упрекать меня, начал оправдываться передо мной. Я увидел искреннего, усталого человека, который понимает меня, но в силу своего положения стремится хоть как-то поддержать баланс.
Мне после этой конференции предложили… повышение, самостоятельную должность на сторожевом корабле. Я отказался.
На этом мой «бунт» не закончился. Я продолжал гнуть свою линию. На очередном собрании в части, где было голосование за старую идеологическую платформу КПСС и новую «демократическую», которую, кстати, начальство считало оппозиционной и диссидентской, я выступил с поддержкой демократической платформы. Меня неожиданно тихо поддержали другие, старшие офицеры, хотя они и побаивались за свою судьбу.
Друзья стали называть меня диссидентом, но это никак не отразилось на моей жизни.
Было такое впечатление, будто меня оберегает невидимая сила. Все, что бы я ни делал, оказывалось, в конце концов, правильным, сбывалось и подтверждало мою правоту.
Я уверен, это действовала моя внутренняя сила садху и благословение Гуру Брахмананды.
В то время я каждый день думал о нем, все больше и больше убеждаясь в пророческой силе его слов. Все, что он сказал мне в 1987 году, медленно, но верно сбывалось.
В одночасье в 1991 году развалился Советский Союз, ушли в «самостийность» союзные республики, лопнула коммунистическая идеология. КПСС развалилась, комсомол тоже.
КПСС, вместо ведущей и направляющей силы, стала изгоем. Бывшие коммунисты выбрасывали партбилеты. Партучет был закрыт уже полгода. Все, казалось, пребывали в растерянности, не зная как им жить дальше.
Я хоть и ходил на службу, но все больше отдалялся от социума, занимаясь своей практикой. Моя жизнь складывалась вполне удачно. Все вокруг, казалось, только и были озабочены своим выживанием, должностями и политикой. Меня не замечали на службе, всем было не до того. Вооруженные силы, как и вся страна, погрузились в кризис, их авторитет изо дня в день падал, дисциплина слабела, молодые офицеры сотнями увольнялись, не дожидаясь положенных по закону сроков. Никто толком не хотел служить, все мечтали стать коммерсантами, открыть свой бизнес.
Казалось, вся страна переворачивается вверх тормашками.
Политодел был расформирован, должность помощника по комсомолу, пропагандиста, секретаря партбюро — упразднили, а офицеров временно вывели за штат. Я также служил, пребывая за штатом некоторое время. Зарплату задерживали на три-четыре месяца.
Продукты исчезали из магазинов, и распределялись по талонам. Офицеры говорили, что им надо кормить семьи, и открыто занимались бизнесом в рабочее время, заключая по телефону коммерческие сделки, считая службу чем-то ненужным и бессмысленным. Дух нигилизма, сарказма по отношению к государству, службе, начальству, своей истории распространился среди многих моих сослуживцев. Помню, тогда среди офицеров еще ходила саркастическая поговорка: «Они думают, что они нам платят, ну пусть думают, что мы им служим».
Многие мои знакомые уже одной ногой чувствовали себя на гражданке, вели свой серьезный бизнес — открывали магазины, коммерческие точки. Складывалось такое впечатление, что все хотели быть деловыми людьми, торговать, заключать сделки.
Для меня же это было золотым временем, ведь я мог целиком, днями напролет предаваться духовным практикам! Я не был нужен никому, мне никто не мешал, я тихо вел свою практику, медитируя, где только мог, и приходил на службу только для того, чтобы отметиться. А иногда и вовсе не приходил. Никто не замечал этого, все были заняты своими делами.
Страна, ее идеология, шла то ли вразнос, то ли под откос, вместе с ее вооруженными силами и социальными институтами. Каждый думал о своем будущем, разве было кому-то дело до странного диссидентствующего молодого офицера-мистика, который увольняется, но все никак не уволится?