К моему удивлению, в ней никого не было. Я растерянно посмотрела на накрытый стол, обставленный пустующими стульями, и нерешительно присела на один из них. Аппетитный вид еды, расставленной вокруг, меня соблазнял, но я не решалась начать есть в одиночестве. С трудом оторвав взгляд от мясного рулета, стоящего прямо передо мной, я принялась рассматривать картины на стенах.
Одна из них демонстрировала приятный сельский пейзаж. Раскидистые деревья, кустарники и большое озеро вдали. Присмотревшись, я увидела едва различимую человеческую фигуру среди деревьев. Силуэт располагался спиной к смотрящему, но по длинным волосам и платью, становилось понятно, что это женщина.
На второй картине была изображена девочка лет шести. У нее было милое бледное личико, по-детски пухлые щечки и белокурые волосы. На ее голове красовался большой голубой бант. Облачена она была в длинное белое платье с голубым кружевом. В руках она держала кошку.
Но было что-то неправильное в обеих картинах. Линии были рваные, неровные, и чем больше я всматривалась в них, тем сильнее мне становилось не по себе. На первой картине я заметила несколько змей, скрывающихся в кронах деревьев, и тянущихся к силуэту. В руке девушки виднелось большое красное яблоко, которое я тоже не увидела сначала.
Ребенок на втором изображении смотрел куда-то в сторону. На лице не было улыбки, взгляд казался безжизненным. Кошка в руках девочки походила на грязное коричневое пятно. Силуэт ее был очень размыт, словно художник хотел быстрее ее нарисовать, кое-как обозначив очертаниями. Зато образ ребенка был проработан до мелочей. И чем больше я всматривалась, тем больше видела этот удивительный контраст.
– Ты так внимательно рассматриваешь эти картины, – услышала я позади себя знакомый насмешливый голос. Эмметт уселся рядом, посмеиваясь. Вслед за ним в комнате возник Родерик. Он бросил на меня короткий томный взгляд, и тоже опустился на стул.
– Они нарисованы одним и тем же художником? – поинтересовалась я, пытаясь придать лицу безразличное выражение.
– Да, наверное, – его холодные голубые глаза и фальшивая улыбка не выдавали никаких эмоций, – тебе они нравятся?
Я почувствовала, что Родерик теперь тоже смотрит на меня. Под их внимательными взглядами, я нерешительно выдала:
– Они немного пугают, если смотреть внимательно…
– Но тебе же это близко, разве нет? Твои рассказы тоже пугают, – Эмметт наполнил свою тарелку.
Спорить с ним было сложно. Мое творчество отличалось от того, о чем обычно могут писать девушки. Мне было скучно описывать романтические свидания и приключения. Я писала о злых волшебниках и проклятиях, о забытых зловещих лесах и потусторонних мирах.
Помолчав немного, я кивнула.
– Удивительно, насколько ты сама себя не понимаешь, – Эмметт намазал кусок тоста маслом, – в тебе есть много того, чему ты противишься. Но если заглянешь в себя, ты начнешь это понимать.
Я молчала, обдумывая услышанное. Пугающие картины перебили аппетит, и я рассеянно смотрела в пустую тарелку перед собой.
Через несколько минут в столовой появился Марцелл. Он выглядел даже еще большее безразличным, чем обычно. Я внезапно сообразила, что не видела его сегодня весь день.
Он молча сел за стол, и принялся за еду. Я наблюдала за ним краем глаза. Он казался уставшим, хотя и явно старался это скрыть. Неужели у него и правда так много работы?
Внезапно он поднял на меня глаза и наши взгляды пересеклись. Я опустила голову и принялась поспешно накладывать в тарелку салат. Еще некоторое время я чувствовала его взгляд на себе, после чего он отвернулся.
После обеда ко мне подошел Родерик, и мы отправились на улицу. Погода сильно испортилась, небо затянулось темной пеленою туч.
– Как бы дождь не начался, – пробормотала я, беспокойно глядя вверх.
– Не волнуйся, мы ненадолго.
Он уверенно шагал впереди, а я семенила следом, периодически спотыкаясь об коряги и ветки. Мы вышли на поросшую травой тропинку, которая огибала озеро и извивалась между деревьев.
– Далеко нам еще? – не выдержала я, осторожно отодвигая ветки. Несколько деревьев уже успели отвесить мне оплеухи, и теперь я придерживала их, прежде чем пройти.