– И чем ты думаешь меня удивить?
– Я не удивить тебя хочу. Я… у меня появился человек, с которым я бы очень хотела тебя познакомить. Вообще-то их несколько, но один из них важнее… нет, не так. Один из них ОЧЕНЬ важен… я очень люблю этого человека и хочу, чтобы ты увидела… познакомилась…
Я вконец запуталась в собственном языке и напрочь увязла в дебрях словесности, выискивая нужное мне слово. Наверное, лишь поэтому Александра, глядя на мою мыслительную агонию, переменилась в лице. Хмурый лоб разгладился, щеки перестали наливаться кровью и возвращались к своему прежнему цвету, оставляя лишь легкий румянец. Она еще какое-то время пыталась просветить меня рентгеновским зрением и понять, какую гадость я несу с собой на этот раз, но потом все же сказала:
– Подожди пять минут. Я переоденусь.
Мы стояли перед входной дверью моей однокомнатной квартиры. Она рассматривала самую простую, самую стандартную входную дверь. Ее обижало, что она здесь впервые. Она не сказала мне этого, но я видела это по ее лицу. Я не стала медлить, чтобы не нагнетать обстановку. Вытянула правую руку, позвонила в звонок, и тут Саня удивленно присвистнула, увидев то, чего все это время не замечала из-за всепоглощающей злости.
– Ты замужем? – спросила она, уставившись на меня круглыми глазами.
Я посмотрела на нее с не меньшим удивлением:
– Да. Я же писала тебе…
– Я не читала, – резко ответила Саня. Она не опустила глаза в пол. Не смутили ее ни обидные слова, ни грубый тон. Он открыто смотрела мне в глаза. – Я их удаляла, не читая.
Правильно Саня, правильно. Так мне и надо.
Я кивнула.
В этот момент дверь заскрежетала замком и открылась – на пороге стоял Влад. Семейная жизнь придала новую окраску тому Владу, что был похож на кормленого, холеного, заласканного кота. Теперь на его лице частенько появлялось выражение снисходительной полуулыбки, которая слабо проявлялась лишь в уголках губ и глаз, и буквально кричала о том, что у него всё настолько хорошо, что ему остается лишь по-доброму сочувствовать всем остальным. Он посмотрел на нас и улыбнулся той самой улыбкой, от которой даже у меня по-прежнему пробегают мурашки.
– Привет, – сказал он и, обращаясь к Сане, добавил. – Вы, очевидно, Саша?
Саня терпеть не может, когда ее называют Александра. Не знаю – почему, но просто Саня или Саша ей гораздо ближе и об этом я Влада предупредила. Предупредила я и о том, что…
– Если ты думаешь, что я поведусь на твою улыбочку и глазки, то ошибаешься! – выпалила взвинченная Саня. – Ты – бессовестная сволочь и редкостная скотина! – проговорила она с жаром, припоминая тот год, когда я сползала по ее рукам, обессиленная собственным горем, иссушенная своими слезами. И ту историю со злополучным вечером, когда он безжалостно добил меня, не пожелав узнать, как я добралась до дома. Она ведь не знала, что теперь мы квиты. Она повернулась ко мне. – Ты за него замуж вышла? За такого подлеца? – гневно взорвалась, впиваясь в меня глазами.
Но тут Влад засмеялся своим низким, бархатным смехом и сказал:
– Саша, Вы просто не знаете ВСЕЙ истории. Хотите – расскажу? Весьма занимательно, правда, в двух словах не получится, поэтому заходите в дом.
Саня перевела взгляд янтарных глаз на него, потом – на меня, и в них зародилось сомнение. Она немного смутилась, самую малость, но и этого было достаточно для того, чтобы предположить, что раз уж дело приняло такой оборот, что заиграл Мендельсон, значит, есть некоторые обстоятельства, достойные ее внимания.
– Давай на «ты», – пробубнила Саня, искоса поглядывая на Влада.
– Давай, – согласился он и жестом предложил ей пройти в квартиру. Она переступила порог квартиры, Влад, пропустив ее вперед, повернулся ко мне и подмигнул. Я улыбнулась ему, краснея, как в первый раз. Странно, как у него получается вводить меня в краску до сих пор. И это после всего того, что было пройдено, сказано, сделано, и того, что есть у нас сейчас…
– Я сейчас, – сказала я ему.
Он кивнул и сказал Сане вдогонку:
– Саш, подожди, там темно…
Но из темноты уже послышался глухой удар и приглушенная ругань. Он поспешил ей на выручку, а я, закрывая двери, посмотрела на свой указательный палец – в подушечке, почти под самым ногтем, где больнее всего, появилась крошечная капелька крови. Теперь там жила иголка. Маленькая, но, поверьте мне, достаточная для того, чтобы каждый раз, когда я звоню в собственную дверь (а так нужно, чтобы заклинание работало) меня пронзала боль от макушки до пяток. Раньше я корчилась и плакала. Теперь научилась даже вида не показывать. За все нужно платить.