Влад грустно хмыкнул:
– И как же мы будем штурмовать эту крепость?
– Не знаю, родной. Не знаю. Но знаю, что дорогу…
– Дорогу осилит идущий, – договорил за нее Влад.
Ирма согласно кивнула.
– Будем поступать, как делали всегда – придем к чудовищу на порог, а там видно будет, как его одолеть. Выкрутимся. Придумаем что-нибудь, – сказала Ирма и всхлипнула.
Влад посмотрел на её красивое лицо, скорченное гримасой страха и слёз, и обнял её. Ирма тихонечко поплакала, но быстро взяла себя в руки. А потом прошептала:
– Страшно-то как, Владик. Словно каждый день отравлен. Каждый час ждешь, что вот-вот разверзнется земля и…
– Тише, тише, – прошептал ей на ухо Влад.
Ирма мгновенно замолчала, успокоенная родным голосом, а он сказал:
– Мы с тобой столько всего пережили, неужели сейчас что-то поменялось?
Ирма улыбнулась и замотала головой.
– Ну вот. А раз ничего не поменялось, то и боятся нам нечего. Сама же сказала – придем к чудовищу на порог, а там видно будет.
Ирма кивнула и улыбнулась:
– Знать бы, что с Лерой все…
***
– Все хорошо? – спросила Амалия тихим и неприятно бесцветным голосом.
Я только и смогла, что кивнуть. Она не кивнула в ответ, но махнула длинными ресницами в знак согласия. Больше никаких шикарных платьев, откровенных вырезов, камней и вышивки. Только ее, сверкающие миллионами бриллиантов, глаза говорили о ее волшебной, неземной крови. Серебряные волосы заплетены в косу и убраны назад, тонкие, изящные руки, снежно-белая, светящаяся кожа. Прекрасное тело спрятано под скромным черным платьем и ничто не кричит о своей шикарности и неповторимости, кроме ее царственной осанки. Никуда ее не денешь, никуда не спрячешь, и ни одно платье не скроет прямую спину, гибкую шею и длинные ноги, угадывающиеся под незамысловатой тканью.
– Ты прости, что так резко выдернула тебя, но по-другому долго и хлопотно. С тобой все будет хорошо, не бойся. Просто ему нужно поговорить с тобой.
– Ему?
Она кивнула и опустила глаза.
– Где мы?
– Смотря с чьей стороны смотреть, – она странно улыбнулась, не зло, но обреченно. – Я – дома, а ты, наверное, в гостях, если все сложится хорошо.
– Ты же сказала, со мной ничего не случится?
– Я на это надеюсь.
– То есть, гарантий нет?
– А их никогда нет.
– Амалия, как ты здесь оказалась? Тебя что, держат в заложниках? Люди говорят, ты проклята.
Амалия тихонько засмеялась:
– А на самом деле я вознаграждена.
– Чем? Соседством с чудовищем?
– Это на соседство, Лера, это любовь.
– Любовь? – я поперхнулась этим словом, словно оно колючее, и уставилась на Амалию. Она изменилась не только внешне. Плечи расслаблены, спина прямая и такой спокойный взгляд, полный власти и силы. – Как ты сюда попала?
– Разве это важно?
Я замолчала. Наверное, нет. Теперь уже нет.
– Пойдем со мной? – с надеждой спросила я.
– Куда? В замок Графа? – ухмыльнулась она.
– Нет. Просто отсюда. Все равно куда.
– А мне здесь хорошо.
У меня по телу пробежали мурашки. Не может быть здесь хорошо. Это жуткое место, где-то между реальностью и сумасшествием, и все здесь было декорациями. Казалось, витражи и колонны прячут за собой что-то страшное, что-то не для человеческого глаза и уж точно не для человеческого разума. Затронь любой кусок стекла из этой бесконечной мозаики, и она провалится в никуда, открывая перед тобой что-то, от чего мгновенно можно сойти с ума, потерять всякую связь с реальностью и провалиться в небытие. Но почему-то меня ее слова не удивили. Откуда-то я знала, отчего она здесь. И почему я так хорошо знаю этот взгляд? Откуда знаю, что держит ее здесь и почему она никогда, ни за какие сокровища мира не уйдет отсюда добровольно? И когда истина снизошла на меня, по спине пробежал холод. Потому что здесь Никто. Не мой Никто, не мое чудовище. Ее чудовище. Тот, кто дал ей больше, чем возможно. Где-то здесь тот, кто подарил ей космос.
– Здесь живет Умбра? – шепотом спросила я.
Амалия улыбнулась впервые за весь разговор и кивнула. И улыбку эту я узнала. Жадная, хищная. Он пустил в ней корни и теперь она отравлена, так же как и я. Только она нашла способ оставаться рядом с ним, а я -нет. Я потеряла, упустила свое чудовище, а ей удалось найти способ остаться рядом.
– Так что ему нужно?
– Не знаю. Он придет и сам спросит.
Мы молча смотрели друг на друга. Я изучала ее, а она позволяла. Я четко читала в ней все то, чем должна была быть сама. Теперь ей чуждо все человеческое, ей не интересны людские заботы, она не сочувствует им, потому что не ассоциирует себя с ними, что, впрочем, правильно – она никогда и не была человеком в полном смысле этого слова. Но вот что было странным для меня, так это моя зависть. Я смотрела на нее, как на океан упущенных возможностей. Я знала, как ей хорошо, что в ее распоряжении самое ценное, что она в любой момент может отправиться туда, где никто быть не может. Это не обязательно космос, как у меня, это может быть жерло раскаленного вулкана или дно океана – любая высота, где человеку нет места. И от одной мысли, что в ее руках самое великое наслаждение всех вселенных, мне сводило скулы судорогой, и пальцы сами сжимались в кулаки. У меня этого нет. У меня это забрали. А теперь предлагают радоваться тому, что есть. Я смотрела на нее и понимала – она – это я. Я, которой нет, но могла бы быть.