– Иди, отдохни, зайчик мой. Рук у нас и так хватает.
Абсолютно все восприняли произошедшее, как сход лавины – страшно, но против природы не пойдешь. И только Ольга не смела поднять на меня глаз. Она старательно избегала смотреть на меня, и от этого мне стало совсем не по себе. Я ушла, чувствуя себя мерзко, как никогда.
Я слонялась по замку, совершенно не понимая – куда иду и зачем. Мне категорически не хотелось идти в комнату и отдыхать. Мне не хотелось оставаться наедине с собой, потому что я уже чувствовала, как голодная тоска подбирается ко мне, скрепя зубами. Но деваться было некуда. Я пришла в свою комнату и уселась на кровать. Солнце уже зашло, и где-то по невидимой части неба ползла луна. Почему-то сюда она никогда не заглядывала, отчего здесь было очень темно, зато звезды… Зажигаясь по одной, заставляли меня мучительно отсчитывать минуты, пытаясь понять, что же и правда во мне не так? А потом я просто перестала это делать. В конце концов, я ничего не делаю из желания обидеть кого-то целенаправленно. Ну почему же, хоть через раз, это не может служить оправданием для моих бесчисленных глупостей?
Я залезла под одеяло, чувствуя, как согреваются ноги, и закрыла глаза.
***
Я чувствовала, как рука обнимает меня, как грудь, на которой лежит моя голова, медленно, ритмично поднимается и опускается, и где-то там глубоко внутри рождается низкое, утробное клокотание.
Я открыла глаза. Первое, что я увидела, был длинный тонкий хвост, который медленно и лениво вилял из стороны в сторону, оставляя на песке тонкие, изогнутые линии, огромные длинные ноги, плавно переходящие в тело, правая рука лежала неподвижно, словно спала, а левая покоилась на моей спине. Я и Никто лежали на песке, он обнимал меня, а моя голова лежала на огромной груди, прислушиваясь в его дыханию, в который раз задумываясь, почему не слышу стука сердца? Он ведь дышит, но сердца у него нет.
– Оно мне не нужно, – тихо прорычало чудовище, и его низкий рокочущий голос волнами прокатился по моей коже, от спины до кончиков пальцев. Я улыбнулась. Как же я соскучилась.
– Мы же договаривались не читать мысли?
– Мы с тобой ни о чем не договаривались, – сказал он и шумно выдохнул.
– Если тебе не нужно сердце, тогда зачем тебе дышать? Для чего тебе кислород?
– Я дышу не кислородом, а энергией.
– Ею можно дышать?
Вместо ответа он медленно приподнял огромную голову и, зарывшись лицом в мои волосы, шумно втянул воздух. Выдохнул. Я засмеялась. Я для него – сгусток энергии, которым он разнообразил свой рацион.
– Твоя энергия сладкая… – протянул он, медленно растягивая последнее слово, возвращая огромную голову на песок.
Я наслаждалась тем, что чувствую его грубую, шероховатую кожу и тонкие извилины красных линий, прорезающих ее. Под моей рукой линии его тела, плавные, гибкие, тягучие переливались мелодией красоты. Как ноты, которые плывут по нотному стану, складываясь в совершенно неповторимую в своей красоте мелодию. Если бы я могла сыграть её… Я провела пальцем по одной из ярко-красных линий на его теле, следуя ее узору. Интересно, узоры, вырезанные на его коже – они что-то значат? Потом я подняла глаза на светло-сиреневый песок, и память мягко и ненавязчиво, как легкое размытое изображение, невзрачный акварельный набросок, напомнила мне о том величии, что я создавала, когда впервые была здесь.
– А куда делись мои леса и горы? – спросила я тихо.
Я услышала глухой рокот, идущий откуда-то из глубины его груди, и Никто равнодушно, словно ему не было до этого никакого дела, сказал:
– Все исчезло.
Я подняла голову и уставилась на него. Огромное, прекрасное, совершенно неповторимое лицо было таким притягательным, словно все, что манит меня во всех бесчисленных вселенных, слилось воедино в ярко-красных глазах и тонких губах, за которыми только смерть.
– То есть – как? Опять – только песок, океан и небо?
Никто засмеялся. Смех его был добрый и означал лишь, что я опять ляпнула что-то невразумительное. Он посмотрел на меня так ласково, как умел только он:
– На самом деле тут нет и этого, – он повернул ко мне лицо и посмотрел на меня. – Все, что ты видишь, лишь иллюзия, которую создаешь ты сама. Проекция твоего разума, не более. На самом деле тут нет ничего. Полная пустота. Абсолютный ноль. Чистая энергия в абсолютном покое, но ее увидеть нельзя.
Тут мое сердце испуганно подскочило:
– А ты? – еле слышно прошептала я, отчаянно боясь услышать то же самое. – Ты тоже проекция?
Он, все еще глядя на меня нежными глазами, прикоснулся огромной звериной лапой к моей щеке и сказал: