И тут меня осенило. Я подскочила, одержимая собственной идеей:
– Я могу! – выпалила я. – Я могу дать тебе это! Дать попробовать на вкус те ощущения, те эмоции, те мысли, что рождает космос. Идем, Влад. Идем же!
Я потянула его за руку. Он подчинился мне. Поднимаясь на ноги, он наспех обулся, спустился за мной по узкой винтовой лестнице, бегом – по коридору и – к дверям лаборатории.
– Открывай, – резко выдохнула я.
Он даже слова не сказал против, но глаза его были взволнованными. Он догадывался, что я хочу сделать, но пока не мог сообразить, что из этой затеи выйдет.
Двери открылись, мы влетели внутрь.
– Показывай, как это делается, – сказала я, указывая на крошечный кристалл на столе. – Как ты извлекаешь эмоции и мысли?
– Я сам, – сказал он. – Садись.
Я уселась на высокий табурет. Меня подбрасывало от нетерпения. Мне так хотелось увидеть, как же выглядит вселенная в пробирке.
Влад сел напротив и надел плотные перчатки и взял кристалл в руку.
– Думай о своем космосе.
Я закрыла глаза , и снова, как и всегда – легко и просто, воспоминания о самом восхитительном, что было в моей жизни, заполонили мою голову, отражаясь болью в сердце. Космос раскрылся передо мной, и заполнил собою все, чем была я. Все, что я есть, стало черной бездной, без конца и края, безжизненной и живой одновременно. Я ощутила легкое прикосновение к указательному пальцу, и почувствовала, как вытекает из меня моя черная дыра, тонкой струйкой стекая по пальцу. Как величие, наслаждение и боль, превращаясь в материю, покидают меня. Стало грустно и спокойно. Не все, но крохотная часть теперь жила вне меня.
Я открыла глаза. В крохотной бутылочке, заполняя её наполовину, переливалось странная жидкость. На жидкость она была не похожа, скорее, на черный, блестящий песок, растворенный в чернилах. Это было странно, но очень красиво.
– Это оно, – сказала я Владу. – Это космос, я знаю.
Влад с сомнением вертел в руках бутылочку. Взгляд его недоверчиво метался между мной и черной жидкостью, и как всегда, когда ему приходилось принимать решение, он задумчиво потирал подбородок и губы рукой.
– Ты предлагаешь мне… – он вопросительно посмотрел на меня.
Я кивала.
– Другого варианта нет, ты же знаешь, – я заерзала на стуле. – Ты увидишь все и поймешь меня. Все, что я пытаюсь объяснить тебе, словами передать невозможно, но ощущениями… Ты увидишь все моими глазами. Узнаешь, что такое космос и поймешь, что его не надо бояться. Он не страшный.
– Мы сейчас о космосе, или о твоем Никто говорим.
– Это все слишком сильно переплетено…
– Ты хочешь сказать, что это, – и он красноречиво посмотрел на бутылёк. – И есть твой Никто.
– О нет, нет. Никто – не такой.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю – и все.
– Глупости. Как ты можешь знать, если не видела?
Я задумалась. И правда, откуда я это знаю? В том, что Никто – не такой, я была совершенно уверена, и тут у меня не было сомнений. Но откуда я это знаю?
– Давай проверим, – с вызовом сказала я Владу, на что тот, без тени сомнения ответил:
– Давай.
Он снова взялся за кристалл и сказал.
– Ну что ж, подумай…
– Уже, – перебила я его.
Он ухмыльнулся, и, покачав головой, грустно сказал.
– Знаешь, Лера, когда-нибудь мне это надоест. Я устану от тебя и твоих выкрутасов, и…
– Уйдешь.
Он поднял на меня глаза. Я смотрела на него без вызова, но и без сожаления.
– Я знаю, Влад. Не думай, что я, и правда, совершенно не отдаю себе отчета в том, что происходит. Когда-нибудь я останусь одна, и, наверное, быстрее, чем ожидаю, но ничего не могу изменить. Ты уйдешь, как ушла Сашка, как отошли в сторону бабушка и дедушка. Они не могут бросить меня, сердце им не позволяет, но могут отвернуться и, по возможности, не смотреть. Что они и сделали.
– И что, тебя это устраивает? Ты этого добиваешься?
– Нет.
– Тогда зачем ты это делаешь?
Я пожала плечами и отвернулась. Нечего мне было ответить. Я и сама не знаю – зачем.
Он вздохнул и спросил:
– Готова?
Я кивнула. Когда тонкая игла кристалла прикоснулась к пальцу, и тонкая струйка потекла в пустой бутылек, я не ожидала ничего другого и то, что открылось для меня, оказалось, давно уже не секрет. Мой мозг, механизм гораздо более сложный и умный, чем вся я вместе взятая, уже давно сложил воедино то, что я никак не могла, и уже давно узнал результат, только мне почему-то не захотел рассказать. Бутылек быстро заполнялся светом. Бело-голубым , холодным, который лился, как вода, но я знала, что если не закрыть пробку, он, испаряясь, поползет вверх, тонкими щупальцами вылезая из бутылки, превращаясь в туман. Это был свет на дне кратера, где когда-то, миллиарды лет назад, появилось огромное чудовище. А еще я поняла, что же это. Как называется то, что Влад только что плотно закрыл крышкой в крохотной бутылке.