Я кивнула и улыбнулась. Влад смотрел на это с нескрываемым отчаяньем. Он все слышал. Мотнул головой, прошелся ладонью по лицу, выдохнул, но ничего не сказал. Нечего тут было говорить. Он потерял меня, и если раньше была крошечная нить, тонкая, звенящая, которая колебалась при любом порыве ветра, так и норовя разорваться, то теперь и концов ее не сыщешь. Разлетелась по разным сторонам, словно любовь наша жила столетия назад, и только тихим эхом отдавалась где-то в глубине воспоминаний. Мы стали совершенно чужими.
Ко мне подошла Ирма. Глаза ее снова блестели, но все же она сдерживала себя, но только лишь для того, чтобы дрожащим голосом спросить:
– Откуда у тебя такая уверенность, что все будет хорошо?
Она подошла ко мне совсем близко, взяла мое лицо в свои теплые руки и заглянула мне в глаза. Я смотрела на нее, и лицо мое светилось счастьем. Она видела его, и оно обжигало ее лицо, согревало замерзшую от страха душу, грело сердце надеждой. Она вглядывалась в меня, пытаясь прочесть то неведомое, что было открыто только мне, ведь именно эта, никому не понятная причина, делала все происходящее не жертвоприношением, но борьбой. Я улыбнулась, задыхаясь от восторга:
– Потому что однажды одна добрая, светлая ведьма сказала мне: «Иди вперед и ничего не бойся».
Ирма закрыла глаза, и слеза скатилась по пухлой щеке. Она снова махнула ресницами, глядя на меня с отчаяньем, и прошептала:
– Какая дура тебе это сказала?
Я засмеялась, она – тоже, но очень тихо и печально.
– Не бойся, – сказала я ей шепотом. – Верь мне, ведьма.
Она посмотрела на меня в последний раз, кивнула и, отпустив меня, отошла почти к самым елям, словно не хотела этого видеть, не хотела участвовать во всем этом. Повисло молчание. Я посмотрела на Влада. Он впился в меня холодным, немигающим взглядом. Таким же было его лицо, когда мы увиделись в первый раз. Я , тогда еще ничего не знавшая ни о чудовищах, ни о любви, ни о различных мирах и их пересечениях, смело смотрела в глаза человеку, который искал меня больше пятнадцати лет, который спас меня от свирепого медведя и отдал мне свой замок, вручил мне свою судьбу, отчего потерял все, что у него было. Странно, но даже после этого он пошел со мной в неизвестность и, как я теперь полагаю, не только ради того, чтобы вернуться в свой мир. Он всегда боялся за меня, шел за мной вопреки своей гордости. Он верил мне, и когда я строила мосты в никуда, он шел по ним, забывая о собственном страхе. Он тонул в океане. Он вытащил меня из-под носа зверя, жадного, ненасытного. А теперь он смотрел, как я предаю его для того, чтобы получить желаемое. Ну и попутно спасти его мир от другого зла, само собой, но это ведь – не главное. Может, и есть другие пути спастись, но мы их не нашли, а я так и искать не пробовала, потому что этот путь мне важнее других. Важнее всего, что есть у меня сейчас. В том числе и самого Влада. И я, без оглядки на прошлое и будущее, бросаю в огонь все, что у меня есть, чтобы выплавить из этого новую реальность, в которой, будь, что будет – главное, что бы рядом со мной была огромная рука в белой перчатке, за которую я могу взяться в любой момент. Я жертвую всеми ради одного. Разве это справедливо? Нет, совершенно нет, абсолютно нет. Но будет именно так.
Я смотрела на Влада и ждала, что он скажет мне что-то, о моем эгоизме и беспечности, моей жадности и полном отсутствии мозгов. Но он лишь смотрел на меня. Он устал что-то говорить и делать. Пожалуй, это все.
Он перевел взгляд на Ольгу и Игоря, которые застыли возле стены из елей. Лица их были почти мертвыми, каменными, неотличимыми один от другого. Белые и безжизненные.
– Пора, – тихо сказал он, преимущественно Ольге, что странно, ведь из них двоих ей было хуже всего. В ее глазах и вовсе не осталось ни капли жизни. Она была в ступоре, кататонии, полубессознательном состоянии, когда от безумия отделяют лишь несколько секунд. Я смотрела на ее губы белее мела , на огромные глаза, в которых немой крик о помощи вопил так неистово, что уже давно охрип, и подумала – если за каждое деяние – расплата, то за свой детский эгоизм она уже рассчиталась сполна, так чем же тогда объяснить то, что судьба неминуемо тащит ее обратно в тот кошмар, через который она уже прошла? Неужели ей придется снова и снова проходить через то, что не каждый сильный духом мужик выдержит. Крохотная , тоненькая – раньше она и не знала, на что идет, а потому и страха не было, но теперь, когда она совершенно четко представляет себе, как это страшно, быть в одном теле с кем-то, даже таким близким и хорошим, как Игорь, она не просто боится – она уже не в себе, она уже одной ногой в безумии. Хватило бы мне сил на такой поступок? Не для себя, а ради блага других?