– Это мы легко исправим! – захохотал, заклокотал Никто и с проворством кошки рванул вперед, на всем ходу врезаясь в Умбру, разрывая его тело когтистой лапой…
Глава 11. Я сделала что-то ужасное…
– Дыши, Моялера, дыши…
…услышала я откуда-то из темноты и жадно вдохнула, слыша, как собственное хриплое дыхание прерывисто, со странным свистом и стоном, входило и выходило из моих легких. Мне было больно, и я жутко боялась открыть глаза. Кислород раздирал мои легкие, входя в них горячими волнами, он обжигал мои вены, пускаясь по ним как расплавленный металл, как дробленое стекло, он рвал тонкие мембраны моих клеток и заменял собой их содержимое. Он менял меня, превращая в того, кем я никогда не была. Но больнее всего было внутри моего измученного, уставшего сердца, потому что, словно нефтяное пятно, медленно расползалась по мне боль, безмолвно говоря мне что-то, чего я не могла понять, но могла почувствовать.
– Я сделала что-то ужасное… – хрипло прошептала я.
Вдох с низким гулким рычанием и выдох, рождающий глухое клокотание:
– Так было нужно.
Я прислушалась к своим ощущениям, ощущая огонь каждой клеткой:
– Тогда почему так больно?
Его дыхание отвлекало меня, заставляя разум подчиниться его ритму, заглушая свои собственные чувства.
– Иногда, даже когда делаешь что-то правильно, неизбежно становиться больно.
– Почему?
Снова – вдох и выдох, заглушающий боль внутри меня.
– Потому что законы природы были придуманы не для удобства человека, а для правильности вещей, для возможности существования материи, времени, пространства…
– А человек?
– Побочный продукт.
– И как же тогда нам быть?
Никто тихо вздохнул, и я почувствовала руку в перчатке на своей спине. Как и мечтала.
– Приспосабливаться, – сказал он, притянув к себе и нежно прижимая меня к огромному телу, которое не излучало тепла и ничем не пахло.
– Ты поможешь мне приспособиться?
– Нет, Моялера, я этого не умею.
– Почему?
– Я ведь – хаос. Я – то, чем все заканчивается. А тебе нужно к тому, с чего все начинается. Тебе нужен порядок.
– Любой порядок неизбежно ведет к хаосу.
– Поэтому, рано или поздно, ты придешь ко мне. Я же говорил.
Я снова была окружена невесомостью. Невесомостью и мраком. В его объятьях мне было холодно. Так хотелось согреться… Но греть он не умеет.
– Так что же я сделала, Никто?
– Ты спасла своих друзей, их мир и жизни миллиардов других, менее важных для тебя людей.
– Как?
– Разрушила связь Умбры с физическим миром. Ему, как и мне, необходимо физическое тело, чтобы существовать в вашем мире. Ты лишила его тела, прервала связь, и Умбра потерял возможность быть в мире людей. А вместе с ним ушло все то, что притащил с собой.
– Навсегда?
– Нет, конечно.
– Он вернется?
– Не скоро… – устало пробормотал Никто.
– То есть, в мире Влада все хорошо? Все живы?
– Да, Моялера.
– Тогда откуда чувство, что я сделала что-то плохое?
– Потому что ты и сделала.
Я открыла глаза и увидела нечто прекрасное.
Крошечная планета висела в невесомости и темноте. Вокруг нее, по орбитам, разным по величине, форме, с разной скоростью и удаленностью, вращались двадцать три солнца. От крошечного – до огромного, от тускло-белого – до черно-красного и фиолетово-синего, они разрывали крошечную планету гравитацией, жаром, светом, радиацией, каждую секунду, каждое мгновение стирая с ее лица все живое, что могло возникнуть. Я залюбовалась космическим хороводом, пляской смерти, отсутствием жизни и невозможностью ее появления.
– Там ведь нет жизни? – спросила я и посмотрела на Никто, который развалился в безвоздушном пространстве, баюкаемый невесомостью, любимое дитя всех вселенных.
– Все, что ты видишь и есть жизнь.
– Я имею в виду жизнь, похожую на меня.
– То есть, раз не похоже на тебя, значит – не жизнь? – Никто улыбнулся зубастой улыбкой, и в ней было столько нежности, столько снисхождения к глупому и эгоистичному человеку, что я улыбнулась ему в ответ. – Жизнь есть преобразование энергии. Оно может выглядеть, как скопище клеток вроде тебя, а может… – и он указал взглядом на калейдоскоп светящихся, искрящих радиацией и гравитацией, звезд, и крошечную планету внутри их хоровода, а затем, немного помедлив, добавил. – Хочешь остаться со мной? – спросил он, проводя по моей щеке огромной звериной лапой.
Я не сомневалась ни секунды:
– Нет. Я хочу домой.
Он кивнул, с нежной грустью рассматривая мое лицо: