– Тогда еще подарок для тебя, Моялера.
Внезапно мы сорвались с места и понеслись, оставляя удивительную звездную систему позади, превращая ее в крошечную звездочку. Затем мы покинули скопление звезд, увеличиваясь до размера галактики, и, проводив ее взглядом, увидели россыпь других, не похожих друг на друга, клочков жизни в черном пространстве, а затем Вселенная предстала перед нами во всей своей красе. Огромная, раскинутая так далеко, ее начало и конец сливались, создавая бесконечность. Обманчиво безжизненная, она молчала и кричала одновременно.
– Ты хотела знать, что значит «Каждый раз?», Моялера, – сказал Никто, крепко прижимая меня к себе, потому как мое хрупкое сознание снова начинало забывать, как держать воедино атомы моего тела. – Чтобы ты поняла, мне нужно показать тебе Вселенную с моей высоты. Ты смотришь на мир глазами бабочки-однодневки, поэтому он медленен и бесконечно жив для тебя. Но если ты посмотришь так, как вижу я…
Тут он махнул рукой, и Вселенная взорвалась скоростью, расширяясь, разлетаясь в разные стороны, сверкая галактиками, искря звездами, разрываемая черными дырами. Разум мой уже затуманивался, но я все еще видела, как скопления звезд и звездного вещества разбегались, как круги на воде, удаляясь друг от друга и, словно искры от костра, затухали вдали бесконечности. От центра к краям разлетались крошечные планетки, словно пылинки, поднятые ураганом, и их смерть заставляла меня умирать вместе с ними. Где-то там крошечная Земля вспыхнула, как искорка, и погасла навсегда – все, кого я знала, все, кто был мне незнаком, все, кого я любила, умерли за считанные доли секунды. Сердце мое зашлось, тело мое разваливалось, но страх, боль и отчаянье все еще струились по венам, которые уже не держали в себе мою жизнь. Я растворялась в вечности, глядя, как огромная Вселенная растворялась и угасала прямо на моих глазах. Все, что было в ней, превращалось в ничто, все, что составляло ее суть, становилось пустотой и там, где когда-то светилась энергия, не стало больше ничего. И умирая, я поняла, чем же заканчивается небрежно брошенная чудовищем фраза. Каждый раз, когда… все останавливается. Жизнь есть движение, и пока есть движение – есть жизнь. Для того, чтобы жить, нужно бесконечно двигаться – физически, морально, духовно, эмпирически, нравственно… Неважно – как, главное – двигаться. Главное – не стоять на месте, а иначе…
Мой разум покинул хрупкое тело в тот момент, когда Вселенная провалилась во мрак, и когда последний атом того, что когда-то было мной, развалился на части, все поглотила тьма. Осталось только ничто. Остались пустота и небытие. Только – тьма. И в этой тьме тихо и отчетливо прозвучало:
– Дыши, Моялера, дыши…
Глава 12. Снова Никто
– Дыши, Лерка, дыши! – кричал кто-то, а следом сильные толчки в грудь один за другим пронзали меня болью. Горячие губы на моих губах, и глоток воздуха с силой врывается в мои легкие. А потом снова разряды боли в груди.
Я втянула воздух. Со сдавленным хрипом я раскрывала рот, чтобы схватить кислород. Он входил в меня вместе с болью сотен тысяч иголок, вонзавшихся в мои легкие.
Я застонала.
– Молодец, Лера! Давай, Лера, дыши! Дыши…
Теплые ладони легли на мое лицо. Я открыла глаза – надо мной горели два сапфира. Синие, бездонные океаны, полные страха и паники.
– Живая? – спросил Влад, склоняясь ко мне, глядя меня рукой по щеке, цепляясь взглядом за каждое движение моего лица.
Я слабо кивнула.
– Слава Богу… – сказал он, и лицо его оттеснили на задний план Ирма и Косой, которые склонились надо мной с теми же напуганными выражениями лиц. Посыпались вопросы о моем самочувствии, на которые я не успевала отвечать. Лишь махала головой и мычала. Меня бережно подняли и посадили. Я, словно пьяная, качалась и никак не могла найти равновесие. Я все еще не понимала, где нахожусь. Я помнила космос, черную тьму и вспышки света умирающей вселенной. Что-то неприятно зашевелилось внутри. Я сделала что-то плохое. Я сделала что-то ужасное…
Я подняла глаза на Ирму и нашла ее теплую руку.
– Ирма, что я сделала?
Ирма опустила глаза, и на короткое мгновение в них мелькнул страх и ужас, но тут же, овладев собой, она затараторила, пытаясь заглушить мой вопрос:
– Все хорошо, Лера. Мы живы. Господи, Лера, мы живы!
Она обняла меня и прижала к себе. От нее так знакомо пахло ванилью. А еще горечью боли. Она отпустила меня, и я встретилась взглядом с Косым. Холодный и равнодушный обычно, теперь он был бесконечно усталым и… глаза были красными. Не помню, чтобы Косой плакал хоть когда-нибудь. Я завертела головой в поисках Игоря, но тут же возник Влад.