В тот вечер за ужином он почти не разговаривал. Он сидел за столом и постукивал ножом по бутылке с водой. Не выдержав, я в конце концов отодвинул от него бутылку, но он даже не взглянул на меня, не сказал ни слова, а немного погодя вновь стал стучать, уже по бутылке с вином.
Когда мы вошли в дом, мы взяли по бутылке пива и расселись по своим местам. Я на диване, он в кресле. Мы немного перемыли косточки знакомым, которых встретили на площади, обменялись глупыми сплетнями по поводу пары нашумевших измен, о которых тогда судачили все кому не лень, потом Федерико снова умолк. Он неподвижно устремил взор на бутылку с пивом, пытаясь ногтем содрать с нее этикетку. Я спросил: не случились ли у него какие-либо неприятности? Он сразу же ответил, что с ним все в порядке, потом, немного помолчав, заговорил, не прерываясь, будто тронулся или бес в него вселился:
— В чем смысл нашей жизни? Я в своей жизни пока еще не разобрался. У меня есть ощущение, что я не зря появился на этой чертовой планете, что я должен сделать что-то важное, но вот только не могу понять что… Ты не знаешь, как угадать, в чем твое предназначение? То-то и оно… мне кажется, что я впустую трачу свою жизнь. Вчера мне было шестнадцать… и вот, бац, мне уже двадцать восемь.
— Извини, о каком смысле ты говоришь?
— Да ладно, не прикидывайся… это твое предназначение, твое призвание, твой талант, способность выразить себя. В общем, твое нутро, то, что у каждого есть за душой и что отличает нас от других людей, смысл твоего появления на свет, смысл жизни, черт его знает, что там еще…
— Вот оно в чем дело… Ты что, впал в детство, подсыпал в пиво толченую погремушку или отупел? Кризис тридцатилетия у тебя наступил в двадцать восемь?
— Даже не знаю, как тебе ответить. Но я же говорил, я чувствую, что должен сделать что-то важное в своей жизни, пусть не для всего человечества, так по крайней мере для себя, хотя я все еще не догадался, что это будет. Только я своей нынешней жизнью сыт по горло, я чувствую в себе силы, которые рвутся из меня, но мне никак не удается высвободить их, так что, чем бы я ни занимался, мне в конце концов становится скучно.
Федерико отпил пива из бутылки, облизал верхнюю губу, как это обычно делают те, кто носит усы, хотя усов у него не было, и внезапно взорвался:
— Хватит! Все! Хватит! До чего же мне все опостылело, ведь должен быть выход из этой ситуации, ведь мы заслуживаем большего, чем просто торчать на площади и пить. Мы и так слишком долго этим занимались, у нас нет права повторять одну и ту же ошибку, мы не можем застрять здесь и вести серую, заурядную жизнь. Я на самом деле хочу высвободить эти силы, прежде чем они покинут меня, иссякнут, угаснут, а мой зад навеки прилипнет к дивану.
— Мне кажется, у тебя действительно кризис тридцатилетия наступил в двадцать восемь. Я всегда говорил, что ты опережаешь всех в своем развитии.
— Иди ты к черту! Хватит меня подначивать, лучше помоги мне разобраться. Или я на самом деле тронулся, или все остальные сошли с ума? Что за дерьмовая жизнь, Микеле, я продаю квартиры, бога ради, ничего плохого в этом нет, зарабатываю неплохо, но весь день я только и делаю, что повторяю людям то, что они и сами видят, прибавляя лишь прекрасный или прекрасная. «Здесь у вас ваша прекрасная ванна, тут прекрасное окно, а вот здесь прекрасная газовая колонка…» Я говорю то, что само по себе очевидно, — продолжил Федерико. — Ты когда-нибудь задумывался, насколько это нелепо? Я все жду, когда какой-нибудь клиент мне ответит, что он не бестолочь и сам прекрасно видит и окно, и ванну. Будь честен со мной, скажи правду: разве тебе не надоело делать одно и то же, ходить в одни и те же места и видеть одних и тех же людей? У тебя временами не возникает ощущения, что можно стать кем-то большим, что на самом деле жизнь — это нечто более важное? Ты пишешь хорошие статьи — но неужели тебя трогает то, что ты делаешь? Пару месяцев назад ты написал статью о том, как поддерживать физическую форму, используя предметы домашнего обихода. В журнале была фотография домохозяйки, которая занималась гимнастикой с полуторалитровыми бутылками с водой… Черт побери, Микеле, но такая работа не для тебя.
— Ну и что мне прикажешь делать? Если от меня требуют написать на эту тему статью, я ее пишу. Я не могу каждый раз отказываться, и потом, не я же выбираю материал.
— В любом случае, дело вовсе не в этом, а в том, что мне осточертела такая жизнь и опостылели все эти вечеринки.