Я начал ее целовать. Я прикасался губами к ее телу, повторяя уже пройденный путь. Я хотел, чтобы все в ней замерло в ожидании. Радостного праздника. Огромного события.
Франческа лежала с закрытыми глазами. Ее дыхание, которое было ровным, теперь стало прерывистым, учащенным. Руки судорожно сжимали простыню. Неожиданно Франческа открыла глаза, и мы долго без слов смотрели друг на друга. Я опустился на нее и почувствовал жар ее кожи. Я погладил ее лоб, мы улыбнулись, затем я приложил пальцы к ее губам. Мне нравятся женские губы. Я люблю губы за их цвет, их рисунок, их нежность. Я люблю их, потому что женщины не позволяют прикасаться к ним, если говорят «я тебя ненавижу», и зовут слиться с ними, когда шепчут «я тебя люблю».
Прошла еще минута, и Франческа перестала себя сдерживать. Она оттолкнула меня, опрокинула на спину и стала осыпать меня поцелуями с головы до ног. Она целовала мою шею, потом плечи, грудь. Франческа целовала меня и скользила вдоль моего тела, ее волосы накрывали место поцелуя и, казалось, впитывали влагу ее губ. Мне чудилось, что эти поцелуи были бесшумными шагами приближающейся к алтарю страсти невесты, а волосы тянулись следом, как шлейф подвенечного платья.
Я проник в нее.
Мои движения были замедленны. Она лежала в моих объятиях, целиком отдавшись своим ощущениям. Нас связывали не только чувства, которые мы испытывали друг к другу, — наши тела тоже выражали свою симпатию. Я и Франческа прекрасно подходили друг другу.
С этой ночи наша сексуальность переросла в чувственность. Мы совсем по-другому стали заниматься любовью. Нам нравится, когда нас переполняет нежность, когда мы обмениваемся нежными поцелуями и бесконечными ласками, но нам также нравится, когда нас охватывает неутолимое жгучее влечение, — и мы набрасываемся друг на друга с такой страстью, что нежность возвращается к нам только тогда, когда наш пыл уже угас.
Примерно год назад мы решили больше не предохраняться. Мы решили завести ребенка вовсе не потому, что были влюблены друг в друга. Этого недостаточно для того, чтобы задуматься о детях. Влюбленность, как и опьянение, искажает восприятие действительности. Заводить ребенка только потому, что вы влюблены, это все равно что покупать дом спьяну. А что будет, когда пройдет опьянение? Дети часто превращаются в оковы. Я хочу, чтобы Франческа стала матерью моего ребенка не потому, что я воображаю ее какой-то идеальной женщиной, а потому, что она реальная женщина, со своим характером и своими достоинствами. Наша любовь не только втягивает в свою орбиту наши сердца, но и приводит нас к общей любви, к многочисленным проявлениям жизни. То чувство, которое мы называем настоящей любовью, оно, как и солнце, не освещает только наши жилища и не согревает только круг избранных. Это чувство не только притягивает нас к любимому человеку, но оно еще проявляется и в любви к жизни, к ее тайне, ко всему, что обитает вместе с нами в этом удивительном и прекрасном мире. Это любовь к радости самого бытия. Понятно, что у каждого из нас свои вкусы и предпочтения. Как-то раз я повторил Франческе то, что говорил мне Федерико во время нашей поездки в Ливорно. Он тогда еще сказал, что я, на его взгляд, неправильно сужу об отношениях мужчины и женщины. Я даже пересказал ей притчу Шопенгауэра о дикобразах.
Она считает, что Федерико был прав. Но теперь это уже ясно для всех.
24 Надеюсь, что я это заслужил
Никто так и не вышел ко мне в коридор. Я спустился в вестибюль больницы и пошел к кофейному автомату. В зале много самых разных больных. Все одеты или в спортивные костюмы, или в пижамы. Некоторые больные в пижамах представляют просто жалкое зрелище. Здесь, например, расхаживает один синьор в белой пижаме с коричневым узором, напоминающим медали или монеты, и с эластичными манжетами того же цвета на запястьях и щиколотках. Довершают его ансамбль белые носки и кожаные шлепанцы, разумеется коричневого цвета. Я думаю, что так одеваться может только человек, который дома садится есть в одиночестве и накрывает скатертью лишь половину стола. Есть ли что-то более печальное, чем обед в одиночестве за столом, накрытым вдвое сложенной скатертью?