«Я счастлив? Да, я счастлив».
Над городом пошел дождь. Из окон вестибюля хорошо виден весь парк. Повсюду брызги, ветер, гром и молнии. Меня стало знобить, захотелось натянуть на себя голубой свитер. Кстати, он был бы мне к лицу, потому что я уже успел немного загореть. Несмотря на то что еще шел май, я уже успел погреться под солнцем, к тому же недавно мы целую неделю провели на море. Из экономии мы поехали на море до начала сезона. К тому же скоро нам будет не до поездок.
Дождь льет как из ведра, и под напором ветра дерево напротив меня раскачивает ветками, как впавшая в исступление танцовщица. Моя мать рассказывала мне, что в час моего рождения была сильная гроза. Совсем как сейчас. Больше всего в рассказе мамы меня восхищала история о том, что из-за грозы, как раз в тот момент, когда я стал выбираться на белый свет, а акушерке оставалось только еще несколько раз сказать моей матери «тужься», в больнице отключили свет, и врачу с помощниками пришлось светить на мою головку электрическим фонариком. Так, в темной палате, в лучах электрического фонарика, похожего больше на ручной театральный фонарь, я впервые вышел на театральные подмостки. На сцене начинался самый прекрасный спектакль под названием «Жизнь».
«Дамы и господа… занавес поднимается».
Дождь тем временем прекратился. Я вплотную подошел к окну. Пока я пытался разглядеть, что дождь и ветер натворили в больничном саду, я заметил на стекле, прямо против своих глаз, стекающую вниз крупную каплю воды. Я следил за ней взглядом, пока она катилась вниз. Вдруг капля замерла и разделилась на две маленькие капли, каждая из которых потекла по своей дорожке, иногда опережая другую, иногда отставая от нее, а иногда застывая на миг на месте. Спустя несколько мгновений капли сблизились и снова слились в одну большую, как и раньше, каплю, и та стремительно скатилась вниз. Такой же путь проделали и мы с Франческой. Мы сблизились, потом расстались, каждый из нас пошел своим путем, чтобы потом вновь слиться и следовать далее.
Мы оба упали ввысь.
26 Тебе лучше завязать с наркотиками
Несколько месяцев назад я написал статью о гостинице Софи и сумел пристроить материал в один толстый журнал. Вместе со статьей ежемесячник опубликовал две фотографии. Я горжусь своей работой. В статью я вложил много любви. Софи по электронной почте поблагодарила меня, так как после моей статьи она получила множество заказов с просьбой забронировать номер. Это меня очень обрадовало. Я чувствовал, что сделал что-то хорошее и полезное для людей. Для Софи, которая давно это заслужила, и для незнакомых мне людей, которые поедут на остров и откроют для себя незабываемые места.
Софи прислала мне также фотографии Анджелики. Сейчас ей уже два года. Она удивительно похожа на своего отца. Кто знает, будет ли и моя дочь похожа на меня? Я пытаюсь представить себе Аличе в разных возрастах. Когда я впервые увижу ее, когда ей исполнится пять лет, потом двадцать и, наконец, когда она превратится в женщину. Надеюсь, я и Франческа доживем до того времени, когда она повзрослеет.
Мои представления о собственной старости не меняются уже много лет. Я вижу себя стариком в деревенском доме. Зима, в комнате горит камин, в вечерней мгле светятся окна в доме. Я вижу пестрые лоскутные покрывала, такие же, какие были у моей бабушки. Я вижу себя весной на огороде, летом в поле, я встаю с зарей, чтобы насладиться утренней свежестью.
Даже если моя старость будет не такой, мне нравится греться в лучах этих образов. Мне хотелось бы стать одним из тех умудренных жизнью стариков, у которых для всех найдется ласковое, ободряющее слово. Я об этом рассказал Франческе. Она спросила у меня, находится ли также для нее место в моих мысленных картинах. Вижу ли я ее? Тогда я закрыл глаза и стал искать ее в моем воображаемом доме. В поисках ее я обошел все придуманные мной комнаты, в некоторых из них я для надежности даже зажигал свет. Пока я описывал ей то, что попадалось мне на глаза, я замечал много новых подробностей, но Франческу в доме так и не нашел. Тогда я вышел из дома и продолжил поиски в саду, но и там не обнаружил следов Франчески. Я подошел к клумбе; когда я наклонился, чтобы сорвать цветы, я заметил, что у меня свободна только одна рука, потому что другой я вел за собой Франческу. Она послала меня к черту.
Я жду не дождусь, когда же услышу, как перед нашим домом зашуршит гравий под колесами машины Аличе, когда она приедет нас навестить. Будем надеяться, что она с первой попытки сдаст экзамен на права.
Пока у меня в голове проносились все эти образы, из двери вышла акушерка и сказала, что Аличе уже родилась и я могу пойти посмотреть, как ее будут купать. Акушерка сообщила это таким обыденным тоном, словно это было совершенно нормальное дело. Черт возьми, но я к этому еще не готов! Сердце мое отчаянно заколотилось. Я вошел в палату, она была там. Она — это Аличе. Живая капелька любви. Безбрежный океан. Любой, кто заглянул бы в эту минуту в мои глаза, увидел бы, как трепещет моя душа.