Глава 1
— Эдвард?
Не отрываясь, я неверяще смотрела на него. Ну же… Пожалуйста…
Секунду я была уверена, что в зелёных глазах мелькнуло узнавание. И уже подалась вперёд, улыбаясь. Я бы на шею ему бросилась, я бы расцеловала его всего, я — не знаю — я бы…
— Mademoiselle, je crois que vous vous trompez (“Мадмуазель, мне кажется, вы ошибаетесь”), — натянуто улыбаясь, произнёс юноша, опуская взгляд и беря меня за руку.
Я тупо уставилась на тёмно-красную кожаную перчатку. Как же… как же так? Я же… да не могла я ошибиться!
— Mais Edouard..!(“Но Эдвард!”)
Но стоило боситься к нему, как меня тут же бесцеремонно схватили сначала кто-то из охраны, потом — из преподавателей. И быстро — под прицелом камер и щелчки фотоаппаратов — потащили к университету, выговаривая что-то вроде: “Катерина, да как тебе не стыдно?!”
Последнее, что я слышала, прежде чем тяжёлая входная дверь закрылась, — голос юноши, отвечающего журналистам:
— Non, non, je ne sais pas cette jeune fille. Mais si toutes les filles russes sont si belles…(“Нет, нет, я не знаю эту девушку. Но если все русские девушки такие красивые…”)
— Ты с ума сошла, Катерина! — прошипела наша куратор, проталкивая меня через турникет и крепко, до боли сжимая мою руку. — Решила на первые полосы попасть? Нашла способ!
Я ударилась о стойку рядом с комнатой охраны. Перед глазами оказались часы, и я машинально отметила про себя, что, похоже, не прошло и минуты с тех пор, как я… как я…
— Зачем ты туда вообще сунулась? — голос преподавательницы прозвучал словно издалека.
Я вздрогнула, с усилием подавляя желание схватиться за блонды — раньше я всегда так делала, когда волновалась. Во Фрэсне и в…
Я в платье. На мне нет блонд. На мне даже кофточки нет — плечи прикрыть. О, господи, как неприлич…
— Катерина!
— Да за пудреницей полезла, — хрипло буркнула я. — Отпустите меня. Пожалуйста.
Преподавательница округлила глаза, но, стоило ей выпустить мою руку, как я, хватая несуществующие юбки, стремглав бросилась к лестнице на второй этаж — окно, я убила бы сейчас за окно. За один взгляд на… да чёрт возьми, это точно Эдвард!
Но он так чисто говорил на современном французском. Эд бы так не смог. И…
— Катя! — бросилась мне навстречу Таня. За её спиной маячил удивлённый Ромка. — Катя, что слу…
Я отпихнула её и, не обращая внимания на ропот и удивлённые взгляды других девчонок в коридоре, грудью навалилась на подоконник, высовываясь наружу. Где-то внизу, в море журналистов и фотоаппаратных вспышек маячила знакомая золотистая макушка.
Посмотри наверх. Посмотри, пожалуйста. Эдвард, пожалуйста!
Окружённый охраной и репортёрами юноша, не останавливаясь, прошёл мимо моего окна к крыльцу.
Я слизнула кровь с прокушенной губы и всхлипнула.
— Кать? — меня в который раз потрясли за плечо. — Кать, ну ты чего? Из-за пудреницы, что ли? Да я тебе такую на день рождения подарю, хочешь? Скоро уже, месяц же потерпишь?
Я обернулась, непонимающе глядя на Таню. Пудреница? Ах, да…
Подруга улыбнулась, поймав мой взгляд.
— Расскажи лучше, какой он? Эдмунд. Ты же его близко видела. Да? Кать?
Я снова всхлипнула и, спрятав лицо в ладонях, заплакала.
***
В зеркале маячила жуткая зарёванная рожа. В зеркале — а-а-а! Заляпанном, замызганном, треснутом сбоку, но — мамочки! — зеркале.
Щас я его расцелую! Кто чуть не полгода без зеркал не жил, тому не понять, какое это чудо: увидеть, наконец, своё отражение — нормально!
— Кать, давай я тебе свой тональник дам, только пойдём уже, а? — ныла Таня, вышагивающая позади меня по пустому туалету. — Он уже полчаса как выступает! Боже, там такая толпа, мы даже к двери, наверное, не пробьёмся!
Я пригладила волосы, дурея от ненормальности происходящего. Только полчаса назад я стояла на помосте перед плахой, а сейчас прихорашиваюсь в университетском туалете?
Таня резко остановилась, уставившись на мою протянутую руку.
— Тональник, — бросила я, не отрывая взгляда от зеркала. — Давай.
Спустя ещё минут десять совместными усилиями моя физиономия приобрела более-менее божеский вид.
— Ну быстрее, Кать! — торопила Таня, таща меня к актовому залу. Я спотыкалась, чувствуя себя коровой на шпильках. — Ты что, на каблуках вдруг ходить разучилась?
Я машинально облизнула губы, слизывая помаду, и врезалась в Танину спину.
— Видишь, — простонала подруга. — Я же говорила… Даже к двери не подойти.
Я выглянула из-за её плеча и присвистнула. Мда, бедный клочок коридора перед актовым залом такого столпотворения ещё не знал. И визга, когда где-то там, в зале, объявили выступление “нашего второго гостя из Франции, господина Эдмунда”.