Принц замер, глядя на меня. Сложный у него был взгляд, я не могла его понять. Но точно, наверняка же снова ненависть. Ты же теперь ненавидишь меня, да, Эд, мой Эд? Всё, нет теперь Котёнка. Только ведьма Катрин.
Ведьма, ха!
— Тебе придётся приказать Проклятым, чтобы отнесли меня в пыточную, — просипела я, не в силах больше терпеть ни тишину, ни его взгляд.
Его глаза расширились, и он шагнул ко мне. Ха, я надеялась, что моя камера меньше, и пока он будет идти, я снова “уплыву”. Если бы.
Эдвард опустился рядом со мной на колени. Медленно поднял руку. У меня перехватило дыхание. Сейчас…
Его пальцы дрогнули, коснувшись моей разбитой губы. А потом снова пробежались по моей щеке.
Мерзавец.
Собрав все силы в кулак, я размахнулась. И ещё успела увидеть, как он с удивлением схватился за щёку, а кто-то из Проклятых бросился ко мне.
И наконец-то потеряла сознание.
Ура.
***
Тихо, уютно потрескивал огонь.
Я приоткрыла глаза и тут же зажмурилась — света оказалось слишком много. Хотя вообще-то комната была погружена в сумрак — горел только огонь камина да свеча на маленьком столике у кресла. Но это я смогла увидеть и осознать только когда справилась с ноющей мигренью и режущей болью в глазах.
Комната была маленькой и вся скрыта в густых тенях. Я могла лишь угадывать очертания — сундук, что-то вроде стола, кресло, в котором кто-то сидел — или просто падала слишком густая тень. Больше рассмотреть сквозь щель занавесок балдахина я не смогла. Когда же попыталась её расширить, руки от слабости тряслись так, что я чуть не свернула занавески.
Эдвард повернул голову ко мне, отвлекаясь от свитка, который держал в руках. Секунду мы смотрели друг на друга, потом — кажется, одновременно — я отшатнулась, судорожно шаря рукой по кровати — а он, отложив свиток, шагнул ко мне.
— Как ты себя чувствуешь?
Я молча смотрела на него. Сумрак странно играл с ним, делая черты острее, кожу бледнее, а взгляд тусклее. И тени под глазами стали непроницаемо-чёрными. Раньше у меня бы защемило сердце. Теперь я схватилась за покрывало, стараясь отвлечься от ноющей боли в груди и голове.
Принц повторил вопрос — устало и холодно. И наклонился ко мне.
Я отшатнулась, забиваясь в угол. Если он ещё приблизится, я за себя не отвечаю.
Эдвард, хмурясь, вздохнул. И потянулся ко мне.
Я не знаю, как это получилось — как-то само — но мои руки оказались у него на горле. Он вздрогнул, я запаниковала, вскинулась, скорее цепляясь за него, чем стараясь задушить. В итоге Эдвард оказался на кровати подо мной а я — верхом и с руками на его шее.
Если бы всё тело (а особенно грудь с головой) так не болели, я была бы уверена, что мне всё снится.
Эдвард лежал подо мной, не шевелясь и в упор глядя на меня.
— Я только спросил, как ты себя чувствуешь, — спокойно произнёс он — так, словно мои руки у него на шее принца совершенно не волновали.
Я вздрогнула и, обводя взглядом его, полог, комнату за ним, просипела:
— Что, решил сам поиграть напоследок?
Эдвард молчал.
— Не думала, что ты так жесток, — выдохнула, сжимая пальцы. — Раньше ты не мог отдать приказ о казни, не борясь с совестью всю ночь. А сейчас, — я снова обвела комнату взглядом, — даже на такие пытки способен? Действительно, зачем сразу на костёр, когда можно ещё помучить? Поизощрённей? Да, Эдвард?
Его руки сжали мои запястья и спустя мгновение толкнули меня на подушки.
Я закашлялась, и Эдвард, исчезнув куда-то на минуту, вернулся, сел рядом, держа кубок с чем-то горячим и ароматным.
— Пей.
— Приворотное зелье? — “догадалась” я.
Зелёные глаза потемнели.
— Если ты сейчас же не послушаешься, я заставлю тебя выпить силой, — мрачно произнёс Эдвард. И, отведя взгляд, добавил. — Это лекарство.
— Ненавижу тебя, — выдохнула я, вырывая у него кубок.
Ай, чёрт! Горячее!
Я кашляла, чувствуя привкус мяты на губах, а руки Эдварда поддерживали кубок, осторожно, чуть касаясь моей руки.
С трудом, я допила горячий настой и тут же почувствовала лёгкое головокружение.
— Что ты… туда… добавил? — шепнула, падая на подушки.
Эдвард молчал, глядя на меня. Его зелёные глаза держали, пока я проваливалась в сон.
Ненавижу…
Проснулась я утром — тусклый серый свет проникал сквозь мутные окна. Камин погас, кажется, давно — в комнате значительно похолодало. Я потянулась, закутываясь в покрывало. То не поддалось, и я удивлённо перекатилась на другой бок, приподнимаясь.
Эдвард, полулёжа, сидел на краю кровати, прислонившись головой к спинке и закрыв глаза. С минуту я наблюдала за ним, пытаясь справиться с бешено стучащим сердцем. Потом осторожно вылезла из-под покрывала совсем, села, отстранённо отмечая, что мой сарафан исчез, сменившись на длинную сорочку. Поставила ноги на пол. Осторожно встала. А на первом шаге слабость меня догнала. Голова резко закружилась, ноги подкосились и, тихо ахнув, я упала перед кроватью, цепляясь за покрывало и многочисленные шкуры, наброшенные сверху.