— Я думаю, что вы лжёте, отец, — перебил голос Эдварда.
Минуту было тихо, потом:
— Прости?
— Лжёте, — устало повторил принц.
— Эдвард, — в голосе короля слышалось раздражение. — Если эта девчонка рассказала тебе, что…
— Я не настолько глуп, чтобы ей верить, — отозвался принц. — Но отец… зачем вы хотели её убить?
— Убить? — повторил король, и сейчас его голос дрогнул. Не знаю, от злости или… волнения?
— Да, отец, в Альбионе, — отозвался Эд. — Наёмный убийца, пробравшийся в посольство. Арбалетчик.
На этот раз тишина была дольше.
— Я не хочу, чтобы она влияла на тебя сейчас — так же, как и раньше.
— А в доме альбионского наследника вы тоже Катрин искали? — иронично поинтересовался Эдвард. — Прошлой ночью.
— Эдвард, нам объявили войну, — фальшиво возмутился король. — Я пытался обговорить условия…
— Вы лжёте, отец, — грустно сказал Эдвард. — Вы лжёте мне сейчас, лгали раньше, и я не уверен, что могу вам верить хотя бы в чём-то. Та же Катрин по крайней мере не скрывает своей неприязни. Вы же пытаетесь сделать вид, что любите меня. Зачем?
— Эдвард, ты мой сын!..
— Ну и что?
Пауза. Потом:
— Что эта девчонка рассказала тебе? Что я дал ей то зелье, из-за которого ты о ней забыл? Это ложь, Эдвард, и если ты подумаешь над этим, то поймёшь, что я никогда…
— Она ничего не говорила об этом, отец, — перебил Эдвард. — Ни слова. Но спасибо, что вы сказали. Хотя бы слово, которому я поверю.
— Мы с вами союзники, отец, и у нас война. Но после — позвольте мне задуматься над тем, на каких условиях я согласился стать наследником.
— Эдвард! — выдохнул король. — Ты забываешься. Я могу в любую минуту…
— Не можете, отец, я вам нужен. А вот вы мне — нет. Я не знаю, как было раньше, но мне не нравится ни двор, ни ваши вечные танцы с Альбионом или Святым Престолом. Раньше — да, но подозреваю, что раньше мне было ради чего это терпеть. Сейчас — простите, отец, мне надоело.
— Только не вздумай снова тащить эту дуру под венец, — мне показалось, или я расслышала мольбу.
— Под венец? Нет, — отозвался Эдвард. — Но и альбионсую принцессу я к нему не поведу. И мне всё равно, как вы ей это объясните, отец. В конце концов, это с самого начала было вашей идеей.
— Эдвард!
Они ещё препирались, но так близко от двери, что я почувствовала: пора делать ноги. Спустилась — уже целенаправленно — на кухню, захватила кучу вкусностей (улыбка поварёнку творит чудеса) и по дороге к себе столкнулась с Эдом.
— Катрин? Ты что тут делаешь? — удивился принц, подозрительно меня разглядывая.
Я проглотила кусочек мясного пирога и взглядом указала на поднос в руках.
— Готовлюсь к ужину. Присоединяйся.
Эд со вздохом забрал с подноса тяжеленный кувшин с горячим вином.
— Ты могла попросить служанок.
— Эдвард, — хмыкнула я, — ты не поверишь, но я не знаю и половины названий этих блюд на фрэснийском. А объяснять: “Хочу вон ту штучку с такой вот загогулинкой сверху” было бы глупо. Даже для меня.
Принц посмотрел на “штучку с загогулинкой” и рассмеялся.
А я смотрела, как он держит кувшин, помогая себе второй рукой — хотя я несла его в принципе спокойно и вместе с другими чашками. И мне очень хотелось… не знаю… приободрить? Сказать, что люблю? Глупо. Но что-нибудь доброе сделать хотелось.
Мы ужинали в моей спальне. Ален спал — или делал вид, что спит. Эд кинул на него изумлённый взгляд, перевёл на меня, покачал головой, но ни о чём спрашивать не стал. Мы вообще о пустяках говорили, очень отвлечённых. Типа погоды и моря, и как ветер свистит среди камней, и я его боясь. А Эдвард, оказывается, тоже боялся, когда был маленьким. Забавно.
— Катрин, — во время одной из пауз произнёс вдруг Эд. — Почему ты меня не убила? В Альбионе
Я отпила глоток глинтвейна, глядя принцу в глаза.
— Знаешь, Эдвард… Я на самом деле расстроюсь, если ты умрёшь.
Он долго не отводил взгляда, изучая моё лицо. Потом усмехнулся.
— Красивая ложь.
— Что, больше не веришь, что меня сразила великая любовь к тебе? — отгрызнулась я.
Принц горько усмехнулся.
— После того, как ты чуть меня не убила по дороге в Бильгардию? Нет.
— А почему ты не оставил меня в Альбионе? — помолчав, поинтересовалась я. — Что там хотел за меня их король? Ты был готов заплатить?
Эдвард склонил голову на бок — привычный жест, когда не знает, как ответить, когда обескуражен.