Кто с умом нераздвоенным,
С верой жаркою в груди,
К этим водам осребренным
Ранним утром приходи.
Жив на дне он, храм подводный,
Служба в храмах там светла,
И о правде всенародной,
Чу, поют колокола.
Слово о погибели
Ты снишься мне в дыме,
Увита осоками,
Волчцами зубастыми,
Одета в поля.
С горами крутыми,
С холмами высокими,
С дубравами частыми,
Родная земля.
С богатством раздолий
Зверей несосчитанных
И птиц неуловленных,
И рек, и болот.
Кто хочет ли воли,
Путей неиспытанных.
Собой лишь условленных,
Он все здесь найдет.
Взгляни только в сердце,
Расстанься с воротами,
Тоску вороватую
В вине утопи.
Забудь иноверца,
Не майся заботами,
И птицей крылатою
Маячь на степи.
О, горе мне. Сплю я.
Мне все представляется
Мельканьями сонными.
Я в мире не в счет.
Лишь полночь, ликуя,
За мысли цепляется,
И дождь разнозвонными
Струями течет.
Цветная тропа
Жужжанье мухи, в знойный час, в июле,
Коснулось тайн, как звонкая струна.
Уток мечты, цветная пелена,
Ведет туда, где дали потонули.
Первичность дней, в их красочном разгуле.
Колодец снов весь просветлел до дна.
Там мать, отец, там жизнь, там брат, жена,
Там дочь, там все, как звуки в дальнем гуле.
Я медленно иду в тени аллей.
Мне иволга поет о царстве сада.
Молебен ликов каждый миг светлей.
Глубинному душа извечно рада.
Дрема поет, что больше жить не надо.
Раскрылась Вечность. Даль зовет. Я в ней.
Я слышу
Я слышу гуд тяжелого шмеля,
Медлительный полет пчелы, несущей
Добычу, приготовленную пущей.
И веет ветер, травы шевеля.
Я вижу урожайные поля.
Чем дальше глянь, тем всходы видишь гуще.
Идет прохожий, взор его нелгущий,
Благой, как плодородная земля.
Я чую, надо мною реют крылья.
Как хорошо в родимой стороне! –
Но вдруг душа срывается в бессилье.
Я слышу, вижу, чувствую – во сне.
И только брызг соленых изобилье
Чужое Море мчит и плещет мне.
Небесные
Ты яруешь, огнеликий Яровит.
Для тебя венец из молний в тучах свит.
Пред тобой в тени нависнувших бойниц
Расстилаются ковры немых зарниц.
Над коньком твоих приземистых палат
Расстилается по ветру желтый плат.
По чертогам голубым и золотым
То густеет, то редеет синий дым.
То копьем своим ударишь в медный щит,
Осыпается на башне малахит.
Спустишь звонкую стрелу от тетивы,
Сыплешь золотом на землю с синевы.
И в твоей опочивальне есть кровать,
Лишь Громовнице в ней Деве почивать.
В час как тешишься в постели с ней вдвоем,
Брызнув молнией, баюкает вас гром.
И над каждым тут оконцем петушки
Певчим горлом манят книзу ток реки.
Каждый с крыльев свеет красное перо,
И течет на землю сверху серебро.
Вестник
Один осенний желтый лист,
Овалом малым своего объема,
Пропел глазам, что кончен праздник грома,
Что Молнецвет уж больше не огнист.
Отцвел цветок небесный. Воздух чист.
И ласточки, садясь на кровлю дома,
Поют, что им и Африка знакома,
И Океан, и в крыльях бури – свист.
Конец всему, что кратко в жизни вольной,
Что любит, что целуется, поет,
А длинному как мгла ночей – черед.
Опустошенный шар – тоске раздольной.
Вожак-журавль, свой клюв стремя вперед,
Повел сквозь синь свой табор треугольный.
Лебединый слет
Скликались лебеди на Лебедином Слете.
Лесное озеро, в осенний свой черед,
От звонких криков их как в час весны живет.
Но мысль прощальная в лесах, в их позолоте:
Плывут крылатые. На каждом повороте
Красавца белого – сияющий налет,
На синем зыбится, по бирюзе плывет.
Там – обруч серебра на голубом намете.
Светило осени похоже на Луну.
Испили золото июль и август знойный.
И золото вошло в сквозную пелену