— Не курю, — словно очнулась Владлена от миазм, распространяемых Фифи. — Бросила.
— …Ну, а он тогда и давай на меня начальнику ейному жалобы да кляузы… А тот… Ну ва-аще!.. Знаешь…
Джозефина всё говорила и говорила. А Владлена всё это время мучительно думала, взвешивала всё «за» и «против» и всё ещё надеялась на какой-то знак свыше. Но знака не было, и она решила.
Влади, не без лёгкого налёта ностальгии вспомнив все свои занятия с Деметрикусом, вперилась взглядом в зрачки Фифи, которая тут же умолкла и безвольно приоткрыла рот.
— Джозефина, послушай меня, — тихо начала Владлена, проверяя на прочность свои чары, — сейчас мы поднимемся ко мне на второй этаж, где ты не произнесёшь ни звука и беспрекословно подчинишься мне. Там ты приведёшь себя в порядок, а далее я скажу, что тебе нужно будет делать.
Владлена встала — встала и Фифи. В этот момент она больше всего напоминала зомби преданно смотрящего в глаза своего господина. Без особых происшествий они добрались до спальни Владлены, где та незамедлительно отправила бродяжку в ванную, снабдив предварительно её большим полиэтиленовым пакетом для лохмотьев и чистым бельём из своих запасов. Сама же ведьма занялась поисками книжицы, что ей давал учитель сперва на время, а затем и вовсе подарил.
Внешне книжка напоминала тетрадь в кожаном переплёте, но на самом деле она являлась большой ценностью, поскольку была посвящена мало изученному явлению метаморфии. Магов метаморфов было чрезвычайно мало, а в лысегорском сообществе их и вовсе не наблюдалось, лишь Мари-Бетти-Анита была исключением из правила, что, впрочем, это самое правило и подтверждало. Вся сила метаморфов заключалась в том, что они были способны принимать почти любой облик, будь то даже животное или предмет. Больше эти маги ни на что не были способны. Даже предметы, концентрирующие магическую силу, как-то: волшебные палочки, перстни, посохи — ничем не могли им помочь. И теперь Владлена хотела воспользоваться опытом метаморфов, чтобы спасти себе жизнь.
Только спустя час из ванны вышла наконец Фифи. Казалось, она стала ещё безобразнее, чем была до того. Синяки и кровоподтёки открылись, какие-то странные царапины на руках и ногах припухли, жидкие мокрые волосы облепили череп.
— Сядь на кровать, — дрогнувшим голосом произнесла Владлена, — а теперь держи, выпей, — и она протянула Фифи стакан, наполовину заполненный мутноватой жидкостью.
Джозефина беспрекословно повиновалась и залпом выпила содержимое, нимало не поморщившись. Прошли какие-то десять секунд, показавшиеся Влади десятью днями, как Фифи повалилась на вправо, закатив глаза. Стакан выпал из рук бродяжки на пол, но не разбился. Владлена сглотнула липкий комок. Даже не вздрогнув, выдернула из своей головы пару волосков, положила их на патлы Фифи, не без брезгливости дотронулась до бродяжки пальцем и проговорила наскоро придуманное по шаблону и выученное заклинание:
— Повернулась я к древним лицом,
Тёмный лик чтоб его озарило,
Чтоб подарен он был перед сном
Той, кто его никогда не носила.
Но не только лицо — всё должно быть иным,
Точь-и-в-точь, как моё отраженье,
Всё должно быть Владлены, всё должно быть моим,
Но не моё вдохновенье.
Влади почувствовала, что с её тела словно сделали слепок, а в следующее мгновение увидела, что её копия лежит на кровати. Дрожь пробежала по телу девушки. Ведомая неким ранее неизвестным ей порывом, Владлена суеверно перекрестилась, словно не она была виновницей произошедшего. Она резко повернулась и подошла к столу. От волнения немного покусав ручку, брюнетка написала на обрывке бумаги следующее: «Я не могу больше так жить. Бытие потеряло всякий смысл без любимой сестрички. Но не ищите Мари, это бессмысленно. Не вините себя в моей смерти, мои дорогие! Папочка, Лиззи, я вас очень люблю, и всё же… Прощайте!.. Хотя это ещё не всё. Моя последняя воля — не вскрывайте моё тело. Я не собираюсь загадывать загадок — это цианистый калий. Владлена».
Влади перечитала послание и суеверно вздрогнула: нехорошо всё это!
* * *
Печальная процессия двигалась вглубь светлого кладбища. Открытый катафалк, за которым шли полсотни человек, вёз тело обворожительной даже в своей смерти брюнетки. Прямо за автомобилем шёл, едва перебирая ногами, довольно высокий красивый мужчина средних лет, такой же смуглый, как и лежащая в гробу девушка. Его сопровождала сухощавая блондинка, которая постоянно тихо всхлипывала. По ней было видно, что последние трое суток она едва ли спала. Чуть поодаль двигался невысокий полноватый человек, то и дело недоверчиво посматривавший на катафалк. Остальной массой людей были те, кто пришел на похороны по большей части из любопытства.