— Кстати: ты зачем этого кота подкармливаешь? Не то чтобы я был против, но всё же…
— Ну… Не могу точно сказать. Когда я была ещё совсем маленькой, похожий кот часто приходил ко мне за едой. Моя семья не была слишком уж дружелюбной, но его это никоим образом не пугало. Он был настоящим смельчаком! И этот точно такой же…
Дальше Венди не стала озвучивать свои мысли вслух, но, даже так, я отлично понял, что именно было у неё на уме. Чтобы животные забрели на территорию замка — большая редкость. И всё из-за инстинкта самосохранения: даже одного намёка на запах эксиля достаточно, чтобы повергнуть их в бегство. С людьми же всё по-другому: животные любят их и часто сами идут к ним в объятия. Ещё одно отличие, коим нам, эксилям, гордиться не следует.
Если подумать, то эта девочка и сама ведь не сказать, чтобы переедала, но, несмотря на это, всё равно продолжает делиться с другими тем малым, что, с милости Ады, у неё всё-таки есть. Мне уже не раз докладывали, что личная служанка её величества королевы постоянно передаёт еду пленным в темнице или же работникам на шахтах. Да ещё и этот кот… Похоже, в сердце Венди вполне себе хватает места для мелочей, о которых мы, эксили, даже и не задумываемся.
Как тогда сказал тот мальчуган? Если мне не изменяет память, там было нечто похожее: «Мама говорит, что в такие времена, как сейчас, главное оставаться людьми. А людьми нас делают умения любить и сопереживать». Значит ли это, что «быть человеком» для Венди — подкармливать бродячего кота? Также, как для Ады «быть человеком» — брать максимум от каждого прожитого дня?
Ну а понятие «быть эксилем» — оно вообще существует?
— Могу я задать тебе один вопрос?
— Вы — король. Зачем вам вдруг понадобилось моё разрешение?
— И то верно. Скажи, Венди…, — я замер на месте, и девочка последовала моему примеру, — ты меня ненавидишь?
— Да. Ненавижу, — заявила она без малейшего колебания, словно лишь и ждала этого вопроса.
— Честно. Но не боишься, что я убью тебя за столь честный ответ?
— Значит, по-вашему, было бы лучше, если бы я соврала? — ответила малышка вопросом на вопрос.
Несмотря на то, что мы с Венди так и продолжали стоять, смотря друг на друга, долгое время я никак не мог осознать, что же в её взгляде казалось мне таким знакомым. Но вот, спустя пару мгновений, наконец, понял, что именно так сильно смущало меня в сложившейся ситуации. То, как девочка глядит на меня, как отвечает и ведёт себя, — из-за этого, на секунду, у меня сложилось впечатление, что говорю я не с Венди, а с Адой.
— Нет. Лучше бы точно не стало. Спасибо тебе за сегодня и прости, что отвлёк. Можешь идти — уверен: у тебя ещё много дел.
— Да, ваше величество, — девочка вежливо поклонилась и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошла в противоположную от меня сторону.
Наблюдая за её отдаляющимся силуэтом, я просто не мог не спросить сам себя: «Чем же всё-таки люди и эксили отличаются друг от друга?» Раньше я думал, что человек — это яркий пример всех пороков и дефектов, собранных лишь в одном теле, с небольшими, редко встречающимися исключениями (вроде Ады или же той девчонки). Я называл такие исключения «особенными случаями», целенаправленно закрывая глаза на то, сколь, на самом деле, сия точка зрения глупа и невежественна. Ведь лишь минуту назад Венди, которую с самого начала я считал отражением всего плохого, что есть в человеке, была особенной. Пускай и недолго, но совершенно точно была. Я уже давно догадывался об этом, но после зимнего облёта стал убеждаться всё чаще и чаще: крупица «особенности», которую так ценю в Аде, есть в каждом человеке — в ком-то больше, в ком-то меньше, но определённо есть.
На сей раз я решил не просиживать две недели в поместьях управляющих, как делал это в прошлом году и в году предшествующем. Вместо этого, отослав свиту куда подальше и переодевшись в обычного смертного,стал бродить полуживыми-полумёртвыми людскими посёлками. И… я действительно был поражён. У людей не было ни надежды на счастливое будущее, ни веры в завтрашний день, но, даже так, они всё равно продолжали искать причину для жизни. И находили её. В любви.
Был один случай, который отчётливо запечатлелся в моей памяти. Тогда, слегка притомившись за день, под вечер я присел в одном переулке неосвещённого жилого квартала. Уже было почти задремал, когда один кучерявый мальчишка, на вид лет двенадцати, стал настойчиво трясти меня за плечо.
— Ну что такое? — полусонно протянул я в недовольстве.
— Не спите здесь, дяденька, — заболеете. Вы, наверное, голодный — у меня есть немного хлеба. Вот, пожалуйста, возьмите.
Когда мальчик протянул мне полбуханки ещё тёплого, пахнущего дрожжами, свежеиспечённого хлеба, сонливость тотчас ушла на покой. Окинув его пристальным взглядом, я лишь вновь убедился: он и сам такое лакомство нечасто видит — так почему же хочет отдать его мне?
— Не удивляйтесь, — словно прочитав мои мысли, сказал мальчишка слегка застенчиво. — Мама говорит, что в такие времена, как сейчас, главное — оставаться людьми. А людьми нас делают умения любить и сопереживать.
Я принял тот хлеб и даже предпочёл его лучащемуся изобилием, столу с вечерними яствами. Ну, а на следующий день сделал кое-что, мне абсолютно несвойственное: к порогу мальчишки, за которым ещё вчера проследил, самолично доставил не только все блюда с королевского стола, мною несъеденные, но и многие другие вкусности, которые, уверен, ребёнок в жизни не пробовал,при этом торжественно поместил на верхушку продуктовой горы свежеиспечённый, всё-ещё тёплый, поджаристый хлеб с золотой корочкой.
Удивительно, но от деградации человеческой души, свидетелем которой я стал при первом своём визите на Землю, практически ничего не осталось, и изо дня в день люди пытаются стать лишь лучше и лучше — в точности также, как и эксили, когда ещё жили на Твине. Ребёнком мне приходилось много скитаться по миру, и тогда я постоянно становился свидетелем того, как эксили, находясь на грани между жизнью и смертью, изо всех сил старались прожить ещё один день на полную. Чтобы защитить это желание своих поданных, я и объявил войну людям, которые показались мне абсолютно недостойными права на жизнь. Но что теперь? Когда люди научились жить, эксили потеряли это умение и постепенно стали превращаться в свиней, которых не интересует ничего, кроме еды и выпивки. Зная, что завтрашний день будет таким же спокойным, как и сегодняшний, они только и делают, что продолжают вести плачевное существование, предаваясь утехам. Отвратительно. Просто до безобразия отвратительно.
«—Ты меня ненавидишь?
— Да, ненавижу».
Конечно же, я заслужил эту ненависть, ведь, пытаясь защитить то, что мне дорого, с лёгкостью наплевал на то, что было дорого кому-то ещё. В итоге я больше не уверен в правильности своего решения переселиться на Землю. Каждый прожитый здесь день мы продолжаем делать одно и тоже: истреблять людей физически и себя внутренне. И даже если эксили до сих считают эту планету своим персональным раем, я отчётливо вижу, как постепенно она превращается в нашу ледяную могилу.
***
— Ада, если бы тебе дали возможность изменить одно своё решение — чтобы ты выбрала?
— Даже не знаю… Честно говоря, довольно странный вопрос.
— Просто ответь.
Ада уставилась на меня в замешательстве и легонько почесала затылок. Было ранее утро, и перед завтраком девушка предложила слегка прогуляться, чему, самособою, я не стал возражать — и сам был не против проветрить голову после очередной бессонной ночи. Вместо обычного, заезженного маршрута по саду Ада настояла на том, чтобы пройтись аж до дворцовых конюшен и проверить, как там себя чувствуют королевские лошади в предвесеннее время (уверен: её интересовала исключительно Звёздочка — кобыла, что после нашей совместной поездки в Аксиллу была подарена мною Аде официально).
Сейчас же, проведённая конюхом к нужному стойлу, королева людей и эксилей заплетала косички своей любимице, попеременно подкармливая ту то яблочком, то морковкой. Кажется, весь этот процесс доставлял ей неимоверное удовольствие. В свою очередь, я тоже проверил Урагана, однако, справился с этим в несколько раз быстрее, чем Ада. И вот, когда прошёл уже час после нашего сюда прибытия, не выдержал и, чтобы хоть как-то повлиять на это скучное однообразие, задал девушке выше озвученный вопрос.