Изготовление тетивы также было очень любопытным делом. На самом деле, весь процесс создания лука и стрел доставлял нам удовольствие. Чем больше мы их делали и чем чаще охотились с ними, тем больше нам это нравилось. Даже сейчас мне доставляет удовольствие сделать хороший лук или несколько красивых стрел.
У женщин всегда хранился запас сухожилий, которые они использовали как нитки. Мы всегда просили их у матерей, когда это было необходимо. Как вы видите, сухожилия в индейском типи были такой же нужной вещью, как нитки в современных домах. Мать использовала их для шитья различной одежды – платьев, ноговиц и мокасин. Даже наше жилище было сшито этими жилами так, что ни дождь, ни снег не проникали внутрь. Наши матери были умны и изобретательны во всём, что касалось домашнего хозяйства.
Короткие куски сухожилий всегда отдавали нам, и мы соединяли их, смачивая слюной, а затем разглаживая на колене. Из этих нитей мы учились сплетать прочные тетивы для своих луков. Каждый охотник обязательно брал с собой запасную тетиву, на случай если основная порвётся.
Существует разница в качестве сухожилий различных животных. Оленьи жилы были мягкими и сухими, поэтому воины и охотники использовали их при изготовлении стрел. Но для тетивы и сшивания покрышки типи обычно брали бизоньи сухожилия, более толстые и прочные. Они представляли собой две длинные полосы, проходящие вдоль спинного хребта животного. Мы очищали их от мышц и прилепляли на шесты типи. Высохнув, они отваливались сами. Тогда мы сматывали их и прятали в сумку до той поры, пока они не понадобятся. В таком виде они могли храниться сколько угодно.
ИНДЕЙСКИЙ МАЛЬЧИК
Одно из самых приятных воспоминаний моего детства связано с теми днями, которые мы с друзьями проводили со своими пони (низкорослыми степными лошадками). Как я уже говорил, каждый мальчик Лакотов имел своего пони и учился ездить на нём. Между ними завязывалась тесная дружба. Известно, что лошадь – очень умное и понятливое животное, что она чувствует человека, и за годы тесного общения с ним может научиться понимать хозяина без слов. Таким образом, я и мой пони всегда отлично понимали друг друга. Я был добр к нему и любил его, и он отвечал мне тем же. Первый мой пони был вороным, и для меня он был самым красивым на свете.
Когда пони был уже хорошо приручен, хозяин мог оседлать его даже в темноте, поскольку конь узнавал его и давал себя поймать. Зачастую мальчик и жеребёнок росли вместе, становились хорошими друзьями и отлично понимали друг друга.
Мы начинали учиться верховой езде когда были ещё слишком малы, чтобы самостоятельно забираться на своих пони. Если нас было несколько человек, то мы помогали друг другу. Старший из ребят соединял свои руки и делал что-то наподобие стремени для младшего. Когда тот уже сидел верхом, то выставлял ногу, и второй, в свою очередь, использовал её вместо стремени. Если же малыш был один, а рядом не было подходящего пня или холмика, то ему оставалось использовать только собственную силу и ловкость. Мы цеплялись за гриву пони и карабкались по его ноге, как по стволу дерева. Немного повзрослев, мы закидывали левую ногу на спину коня и подтягивались на неё. Мы, как и все индейцы, всегда садились на лошадь справа. Белые же почему-то делают наоборот.
Иногда мы забирались на лошадь с помощью верёвки. Привязав один конец к гриве, на другом мы делали петлю вместо стремени. Дальше всё было очень просто.
Если наши ноги уставали от долгой скачки, то мы делали себе стремена из верёвки, переброшенной через спину лошади с петлями на обоих концах.
Иногда нам приходилось объезжать диких пони. Это было небезопасно, ведь можно было упасть или получить сильный удар копытом. Но это случалось не часто – мы были сильными и ловкими.