— Ничего, — хватит придавать этому значение, а то ещё подумает, что мне понравилось, и будет снова подкалывать.
Молча мы проехали пару минут, а потом припарковались перед огромным стеклянным зданием автосалона.
— Это то самое место, куда ты хотел заехать? — поинтересовалась я, оглядываясь на новенькие, блестящие, словно ёлочные игрушки, машины.
— Ага.
— Ты хочешь купить себе ещё один мерседес?
— Угу.
Пф. Стоило из этого делать тайну. Если только…
— Тебе какой нравится? — кивая на модельный ряд автомобилей, хитро спросил он. Что-то это мне напомнило случай с платьем.
— Мне?
— Тебе.
— А при чем тут я? Ты же себе машину покупаешь.
— Видишь ли, Киселёва, в моей сфере скорость решает всё. И мой ассистент должен быть быстрым и мобильным. Поэтому рабочий автомобиль — это не роскошь, а необходимость. Как тебе этот? — он подошел к легкому спортивному SLR McLaren. — Суперкар для супервумен. А?
— Ты серьёзно? — сказать, что я была в шоке, это ничего не сказать.
— Конечно. Только представь, вжик — и ты на работе. Хотя, нет. Тебе ж детей в садик нужно отвозить, — задумчиво поджав губы, он подошел к другому авто.
— Это… — я даже слов подобрать не могла. — Нелогично и нерационально! Зачем покупать мне новую машину?
Он вздохнул, сложив руки на груди, и посмотрел на меня, слегка изогнув бровь, словно я ничего не понимаю в этой жизни.
— Во-первых, не тебе, а для тебя. Во-вторых, рабочая машина — это статус компании. В-третьих, я не могу себе позволить тратить время на починку какой-то развалюхи. И, в конце концов, может, тебе меня куда-нибудь придётся отвезти, а я, между прочим, привык к комфорту.
Махнув рукой, избалованный начальник подозвал консультанта, который, казалось, только и ждал его команды.
Я отказалась принимать участие в таком безобразном расточительстве и отошла в сторонку. Но мой настойчивый босс всё же уговорил меня на тест-драйв. Он знал, что невозможно не влюбиться в тихое рычание мотора, в мягкое кресло, точно повторяющее изгибы тела и в руль, покрытый чёрной кожей.
— Ты же не против, если я оформлю машину на тебя? — невинно поинтересовался Паша и, предугадывая мои вопросы, сразу начал объяснять: — Просто я и так много чего уже купил на своё имя в этом году. Не хочу лишний раз привлекать внимание налоговой. А на компанию оформлять — слишком много бумажной волокиты.
— Ну, я даже не знаю, — мне самой не хотелось привлекать внимание налоговой. — А ты не боишься, что я возьму твою тачку и исчезну?
— Ну, мы же друзья? А друзья так не поступают, — подмигнул мне мой чрезмерно доверчивый товарищ.
Закончив с оформлением, я несмело взяла ключи от новенького Mercedes GLE. На такую машину даже дышать было страшно, не то, что за руль садиться. Опыт вождения у меня был, но далеко не таких дорогих машин. Хорошо, что мой начальник решил убедиться в сохранности своего приобретения и присел рядом, чтобы помочь с управлением по дороге. Свою машину он благополучно отправил на плановый техосмотр.
Рассматривая могучую панель, я почувствовала себя пилотом самолета, но это было лишь первое впечатление. На самом деле, управлять такой машиной было легко и приятно. Сперва было страшновато, но потом это чувство сменилось восхищением.
Я отвезла довольного новой покупкой босса в офис, а сама забрала детей и направилась домой. Там меня тоже ждал сюрприз. Но, к сожалению, совсем не такой приятный.
Накормив детей, я включила им мультики и в который раз зацепилась взглядом за чемодан мужа. Изъяв из него все самое необходимое, он оставил смятый ворох грязной одежды и прочего, видимо ожидая, что остальным, как всегда, займется жена. И я занялась. Сграбастав в охапку содержимое, замерла на месте. Одежда упала на пол, а в руках осталась его рубашка. Та самая, которую я так усердно гладила. На воротничке ярким полукругом розовел след помады. Я стиснула ткань, впиваясь глазами в маленькое пятнышко. И стоило только закрыть глаза, как передо мной тут же мелькнули образы: чужие губы шепчут непристойности, соблазняя моего мужа изведать запретных ласк, украдкой целуют шею, спускаясь все ниже и преступая все возможные грани дозволенного. Обида сдавила горло, и я с ненавистью отшвырнула рубашку. Значит, это правда? Он мне изменяет? Или это опять моё воображение? И следы помады — лишь нелепая неосторожность сотрудницы, которая, споткнувшись, случайно задела губами воротник? Ведь так он скорее всего скажет. А потом устроит скандал, как обычно, обвиняя во всех грехах именно меня. А я всего лишь хочу знать правду. Я устала от этих подозрений.
— Привет, — вернувшись очень поздно вечером, беззаботно поздоровался он. Как обычно, задержался на работе, или… даже думать не хотелось, где.
— Дети уже спят? — тихо спросил, разуваясь, а я коротко кивнула, пристально рассматривая мужа. Что я хотела увидеть? Доказательства? Следы помады на щеках, пиджаке, рубашке? Уловить тонкий запах духов другой женщины?
Глупая. Какая же я дура. Зачем простила его в тот раз? Поверила, что любит только меня. Тогда он извинялся, просил прощения чуть ли не впервые. Сказал, что я дороже всех и он без меня не сможет. Предложил пожениться и я простила. Попыталась забыть, как он целовался с какой-то девкой в клубе.
«Да она сама на меня вешалась! Марина, я не виноват!» — кричал он тогда, убеждая, что и не целовался вовсе. Что так падало освещение, что из-за темноты я себе нафантазировала лишнего.
Он никогда не был виноват. Он всегда был лишь бедной жертвой коварных женщин.
А кем была я? Той, что простит, промолчит, стерпит… Той, что вкусно готовит, убирает, стирает. Я была для него мамой номер два. Даже в этом — на втором месте. Во всем и всегда не первая. Не самая красивая, не самая любимая. Не по мне он сходил с ума. Почему? Что со мной не так?
— Почему? — почти беззвучно спросила я. Сил не было ругаться. Терпения не осталось слушать его оправдания. Да и надежды, что будет оправдываться, тоже не было. — Почему тебе мало меня одной?
Он не ответил. Даже не обернулся. Наверное, не услышал. Продолжал накладывать себе пюре и отбивные.
«Неужели любовница не накормила?» — захотелось мне спросить. Но я промолчала.
Я и так знала ответ. С ней он утоляет совсем другой голод.
Я молча отвернулась, чувствуя отвращение к себе, к нему, ко всему происходящему.
Это невыносимо! Хотелось разрыдаться. Швырнуть вазу в стену, а лучше, в голову неверного мужа. Разбить сервиз, подаренный его мамой, вдребезги. И лупить его той самой рубашкой, пока он сам во всем не признается. Но…
Это ничего не изменит.
Он не перестанет засматриваться на других, лайкать их фотографии, флиртовать, пачкать рубашки чужой помадой и ходить налево.
— Спасибо. Было очень вкусно, — проговорил Саша, вставая из-за стола. Даже не думая помыть за собой посуду. — Я послезавтра опять уезжаю на производство с партнерами. Постираешь мои вещи?
Убирая тарелку, я застыла на месте. Сосчитала до трех, чтобы справится с эмоциями. Выпрямилась и направилась в ванну, спрашивая на ходу:
— А эта переводчица едет с вами?
— Э… да, — смутился муж, — а что?
— У нее стойкая помада. Плохо отстирывается, — как можно безразличней ответила я и бросила в него рубашкой.
— Что? Помада? — он с удивлением развернул смятую ткань. — О?! Откуда она там взялась? Надо же! А это помада вообще? На краску какую-то похоже…
Кто бы сомневался. Наверное, даже если бы я застала его в постели с другой, он бы кричал: «Это не то, что ты думаешь!»