- Утром, когда ты терлась своей промежностью об меня и лезла целоваться, я не был для тебя столь уродлив. Или ты думаешь пиздой, поэтому простила его после того как он тебя предал. Да?! Она у тебя за главную, решает, кто вдунет в нее, а кто нет? И плевать какой гондон главное хуй побольше.- Орет мне в лицо.
- Заткнись – делаю шаг назад, и наотмашь ударяю ему по щеке, с такой силой, что онемели палицы - Да пошел ты! - ни долго думая, развернулась и бежать. «Догонит, убьет!» эта мысль была ярче всех.
-Сука - услышала позади грозное рычание, что прибавило мне скорости.
Бежала я быстро, очень, спортсмен в стили стипль-чез увидел, засмотрелся бы. Перепрыгивала через коряги, подныривала под ветками, огибала деревья. Красота. Шум за спиной предавал мне скорости, а отборный мат открыл дыхание, уже четвертое, наверно. На требования остановится, я не велась, обещаниям не трогать не верила. Куда бегу не знаю, но жить хочу.
Вдалеке что- то замаячила. А так как инстинкт самосохранения сейчас работал на полную, резко затормозила и стала приглядываться. Известная угроза за спиной, меня не так пугала, как не известная впереди.
«Аленка!» Сердец ухнуло в район пупка. Не может быть. Напрягла зрение, «точно Алена». Только я открыла рот крикнуть ее, как этот рот закрыли ладонью и меня повалили на землю. «Дэжавю!?» Нет, просто меня кто- то догнал. Пытаясь скинуть тяжесть, заерзала, одновременно пытаясь ему сказать, что там Алена, что ее надо позвать.
- Тиши Анечка, тихо, только не шуми маленькая - замерла, сначала от того, что растерялась, от столь лазского шепота, потом дошло, тут что- то не так.
Перевела взгляд, точно Алена, бежит, а почему собственно она бежит, и одна?, с ней же оставался Стас, а где он, почему так надрывно дышит, что не так?. Перевела взгляд ей за спину, что это, пытаясь рассмотреть, напрягла глаза. Господи! пришелиц, следом еще один, и еще, трое.
Надо помочь, надо, что- то сделать. Хочу повернуться к Игнату лицо и хоть глаза скосить в сторону Алены, показать, ей нужна помощь. Но он не дает, только сильнее прижимает меня к земле. Тшшш, тихий звук, на выдохе, в ухо. Замираю. Смотрю на нее.
Ее уже почти догнали, один прыгнув на спину, повалил на землю. Кричит и просит отпустить, размахивает руками и ногами, пытается вырваться. Подкрались еще два, встали так, что бы перекрыть все ходы, можно сказать, взяли в кольцо. Первый приподнялся, положил лапу ей на спину, в район лопаток, прижал к земле, что- то тренькнул двум другим, те ответили. Приподнял ее бедра, не убирая лапы со спины, задрал юбку, ту самую в которой она была тем вечером.
- Нет, пусти, пожалуйста, не надо - закричала захлебываясь слезами. Но эта тварь не реагирует на крики, просто рассматривает ее, «твою мать, что он делать то хочет?»
Тут он резко наклоняется и впивается своей пастью ей в бедро. «Боже!» от понимания, что он ее сейчас сожрет меня, охватывает дикий ужас. Она так кричит. Надрывно, долго, моля остановится, плача. Чувствую, как и из моих глаз льются слезы, хочу помочь, но не могу, страшно, как же страшно. Первый отстранился, освобождая немного места, издал звук и те, двое стали подходить к ней присоединяясь к пиру первого.
Она уже не кричит, просто мычит и всхлипывает. Хочу кричать за нее, изо рта вырывается, заглушенное рукой, мычание. Чувствую, как Игнат напрягается всем телом, упирается лбом в мой затылок. Закрываю глаза, понимая его. Мы договорились, я делаю, так как он просит, а он не хочет, что бы я видела, значит, я не буду смотреть.
- Пошли домой - шепот Игната.
Сколько времени прошло час, два, пять я не знаю. Плевать на все, не чего не хочу. Мы для них еда, долбаный супермаркет, они сюда забить животы прилетели, значит не захватить, а сожрать, или и сожрать и захватить, поработить, выжать все, что может дать наше тело.
Не помню, как мы дошли, пришла в себя я уже на кровати, рядом был Игнат, ходил, что- то говорил, пихал под нос воду, тряс за плечи, кричал и требовал. Не понимала что, не хотела понимать, не слушала, не слышала, в ушах стоял ее крик и мольба помочь, а я просто лежала рядом, не помогла.
11 Игнат
Смотрю на малышку, и все нутро сжимается в горошину. Сидит, обняв плечи руками, смотрит в одну точку и все. Не когда ее не видел такой и не хочу видеть. Слишком добрая всегда переживала за других больше чем за себя, всегда старается всем помочь, защитить.
Столько издевательств перенесла от меня и не сломалась, потому что нападали на нее, а не на кого-то при ней, а эта сцена ее почти подкосила, не смогла помочь. Понимаю, что она пытается держаться, что еще не бьется в истерики, но она на грани.