Сопровождающий меня мужчина встал в проеме, а я подняла голову. Он стоял спиной, чуть расставив ноги и сцепив руки в замок. Стоял так важно и твердо, словно был Властелином всего мира. От этой мысли вдруг стало невыносимо тошно.
— Забавно, как изменчива и непостоянна человеческая жизнь, ― внезапно заговорил он, при этом, даже не шелохнувшись, ― в одно мгновение мы можем держать в своих руках счастье целого мира, а в следующее ― всё это потерять.
Замерла, наблюдая за тем, как Он медленно поворачивается.
— За грехи рано или поздно приходится платить. Как бы высока не была эта плата.
— Что тебе нужно от меня? ― стиснув зубы, собрала в кулачок всю свою силу. ― Какую плату ты хочешь? Деньги? Скажи, сколько.
Наверное, подобная смелость позабавила Его, потому что он внезапно улыбнулся.
— Ты даже спросишь, как я мог так с тобой поступить? Как мог, находясь рядом, втершись в доверие, вонзить в спину нож?
— Мне не интересны причины. Я хочу знать, какой выкуп ты намерен получить.
Омерзительная улыбка стала ещё шире.
— Моя прекрасная бунтарка… ты всегда ею была. И это никогда не переставало меня восхищать. ― он немного помолчал и, когда я не ответила, добавил. ― Деньги мне не нужны. Как видишь, недостатка в них я не имею. То, что мне действительно необходимо, гораздо труднее заполучить. Мне потребовались долгие годы. И я всё равно ещё не достиг желаемого.
— Что тебе нужно? ― повторила вопрос, ответ на который так и не получила.
Он облокотился о дубовый стол и неторопливо сложил на груди руки.
— Месть.
— Месть? ― выдохнула, понимая, что хваленое мужество стремительно покидает тело. ― За что? В чем я виновата перед тобой?
— Виновен не всегда тот, кто платит, ― уже без тени улыбки ответил Он.
— Я не понимаю… чего ты хочешь? За чьи ошибки я здесь?
— Не за ошибки… ― в синих глазах заплясали огоньки ярости, ― …за грехи. Ведь убийство ― особенно кого―то светлого, невинного ― это самый страшный на свете грех. И его совершил тот, кого ты так безропотно любишь и чью душу до сих пор пытаешься спасти. А для неё не существует спасения. Она черна, как уголь.
Застыла, мысленно жалея, что не могу ухватиться за что―то твердое. Ноги подкосились, но я устояла, приказывая себе не при каких обстоятельствах не слабеть.
Дарен. Он говорил про него. Говорил, что мужчина, которому я отдала своё сердце… забрал чью―то жизнь… сглотнула и сделала вдох. Нет. Он не мог. Только не Дарен… не тот, кто столько сделал для моей семьи. Не тот, для кого человеческая жизнь ― ценность. Не тот, кто готов бороться со всем миром, чтобы восстановить справедливость. Я верила в него. Несмотря ни на что. Вопреки всему. И не потому, что любила. Просто видела его обнаженную, израненную болью душу.
Сжав пальцы в кулачки, вскинула подбородок.
— Ты ошибаешься. Дарен не убийца. Он никогда бы не совершил ничего подобного. Особенно по отношению к невинному.
Палач некоторое время молчал, а затем вдруг рассмеялся. Качнув головой, он взял в руки маленький резиновый мячик и сжал его в кулаке.
— Меня всегда поражала такая непоколебимая вера и такая безграничная, всепрощающая любовь. Соединившись, они способны заставить человека сделать невозможное, но стоит одному ослабеть… и они полностью его разрушают. ― он выпрямился, подбросив мячик, а затем сунул руки в карманы брюк и начал неторопливо приближаться. ― Неужели ты наивно полагаешь, что такой, как он… сын своего отца… не смог бы лишить человека жизни?
— Дарен не такой, как его отец, ― зашипела, когда Палач подошел вплотную, ― ты совсем его не знаешь!
— Ошибаешься. ― ответил Он, пока в синем омуте продолжал расти гнев. ― Я знаю его даже лучше, чем он сам. Знаю, на что он способен, и как, на самом деле, глубоко внутри себя, ничтожен и слаб. Сказать, откуда мне это известно? Мм―м? Почему я так уверен в его виновности? ― Палач немного помолчал, а затем наклонился к моему уху, вынудив прикрыть глаза. ― Потому что в этой жизни я ― Дьявол. Его кара и погибель. Я иду за ним. И очень скоро заставлю перехотеть дышать.
Его шепот заставил всё тело предательски задрожать.
Когда Он отстранился, сильные руки схватили меня и вывели из кабинета. Я не успела ничего понять, как вновь была в «своей» комнате, а в двери снаружи уже поворачивался ключ. Не сумев совладать с эмоциями, рухнула на шелковые простыни, а затем, вцепившись в ткань руками, громко зарыдала.
― Мне не нужны ответы, ― направляясь за Грегом, стискивал зубы, ― я знаю, что это ты!!