Приподняла его голову, надеясь, что он откроет глаза и ответит; ещё больше надеясь, что сейчас проснусь и пойму, что последние месяцы были сном.
Долгим и мучительным, но всего лишь сном.
— Эбби…
Замерла, а затем улыбнулась сквозь пелену слез.
От его голоса стало даже легче дышать.
— Это я. Посмотри на меня. Это я.
Когда Дарен приоткрыл глаза, сердце застучало сильнее.
— Ты зде―сь?…
— Да, ― улыбнувшись от того, что могу вновь видеть любимые синие глаза, кивнула, ― я здесь. Я с тобой.
— …и―иди…
— Что?… ― Тихо переспросила она.
— У―ходи… ― начал повторять он, ― …беги отсюда…
— Я не оставлю тебя…
— Эбби… прошу…
— Нет, ― решительно возразила, ― я никуда без тебя не уйду. Больше никогда.
Дарен поморщился от нового приступа боли и стиснул зубы. Я придержала его, когда он пошатнулся и осторожно прижала к себе.
Громкие хлопки, раздавшиеся в тишине комнаты, заставили повернуться.
— Браво! Какая трогательная получилась сцена. ― Джек подал знак Дексу, и тот начал оттаскивать меня от Дарена. ― Я, право сказать, мог бы даже прослезиться, но, увы… чего―то мне всё―таки не хватило.
— Сердца… ― яростно зашипела, ― …вот, чего тебе не хватило!
Джек рассмеялся, а затем покачал головой.
— Возможно. Но с другой стороны, если бы это было так, твой любимый мужчина сейчас был бы мертв. Как, впрочем, и ты. Но я не убил вас. Более того ― позволил попрощаться… ну разве после этого справедливо говорить, что я бессердечный?
— Он избит до полусмерти!
— Да, ― сочувственно выдохнув, Джек взглянул на подельника, ― Шейн слегка перестарался, но, поверь, у него были причины.
— Никакие причины не могу оправдать такое! ― дернулась, но Декстер прижал меня к себе сильнее. ― Только настоящее чудовище способно на подобное!
— В чудовище человека превращает дикая боль, ― без улыбки ответил Джек, ― и желание причинить такую же боль тому, кто причинил её ему.
— Дарен никому такой боли не причинял!!
— Шейн, вероятно, уже успел поведать тебе свою историю. ― поворачиваясь к Дарену, предположил Джек. По напряженным скулам и отстраненному взгляду любимого, а ещё ярости в глазах Шейна, я поняла ― успел. ― Мир устроен так, что за боль всегда платят болью. Той же её мерой или большей, но ни в коем случае не меньшей. Человек, которого ты любишь отнял у меня сестру… мою милую маленькую Эрин… ― затаила дыхание, когда пазл в голове окончательно сложился. Джек повернулся. ― А у Шейна забрал брата. Он погубил две жизни. Так как… скажи… после всего… он может остаться безнаказанным? Разве убийца имеет право жить?
— А будешь ли иметь это право ты? ― яростно выплюнула, теперь ещё храбрее встречая его взгляд. ― Называя кого―то убийцей, вспоминай, кем являешься сам. Потому что по своей сути ты гнилее любого… даже самого жестокого палача. И знаешь, что? За все твои поступки тебе ещё воздастся Небесами. Потому что несмотря на то, что Эрин физически больше нет рядом с тобой, её душа никуда не уходила. Она видит всё, что ты делаешь. И знай… смерть Дарена она никогда тебе не простит.
Джек некоторое время молчал; черты его лица стали жестче, огонь в глазах загорелся сильнее; он сжал пальцы в кулаки и, не сводя с меня глаз, обратился к Шейну:
— Веди второго. Пора с этим кончать.
Сердце колотилось, как бешеное. Внутри всё дрожало от страха; хотелось громко плакать и истошно кричать; но снаружи я была скалой ― твердой, непоколебимой. Правда продлилось это недолго. Когда Шейн вернулся, волоча с собой другого пленника, сердце снова сжалось и упало. Взгляд наполненных болью глаз заставил инстинктивно дернуться, но Декс грубо одернул меня назад.
— Грег…
— За этим будет очень интересно понаблюдать, ― между тем продолжал Джек, доставая из ящика стола пистолет, ― двое враждующих между собой, но по―своему дорогих твоему сердцу мужчин. Оба любят тебя. И оба готовы за эту любовь умереть. Глупо, ― с усмешкой заключил Джек, ― но таков удел всех безнадежно влюбленных.
Заметив в руках Каллагана заряженный ствол, сглотнула.
— Ты не посмеешь…
— Неужели? ― саркастично поинтересовался он. ― Остановишь меня?
Мы оба знали, что нет. Мотнула головой, чувствуя, как учащается пульс.
— Джек, прошу…
— О, ― улыбнулся он, ― начинается моя самая любимая часть. Гордость ломается. Человек начинает понимать, насколько реально и серьезно всё происходящее. Ты ведь понимаешь, правда? ― Джек подошел ко мне вплотную, а затем наклонился к уху. ― Кого выбираешь?