Калеб дрожащим голосом спросил:
– Зачем он тебе?
От нахлынувшего ужаса слезы мгновенно высохли, на лице остались лишь блестящие скользкие следы.
– Мой нож? А зачем нужны ножи? Чтобы резать, конечно! Хм… Он острый, очень острый! Не веришь?
В доказательство своих слов Малыш Кобб взял валявшегося на ковре плюшевого мишку Броуди и одним быстрым движением отрезал ему голову.
Калеб не успел никак отреагировать на это, поскольку Малыш Кобб тут же схватил его за ворот пижамной рубашки и притянул к себе. Их лица оказались совсем близко – напротив глаз мальчика застыли холодные мертвые глаза куклы.
– Отдай мне свое лицо, – прошептал Малыш Кобб дрожащим от предвкушения голосом.
Ледяное лезвие коснулось щеки Калеба, и кукла едва слышно зарычала-запела:
– Отдай мне свое лицо, маленький мальчик, и я надену его, будто маску. После чего я превращусь в тебя. Я так долго этого ждал, ты даже не представляешь… Так долго об этом просил Хозяина. И вот я здесь. Сперва я заберу себе эту хнычущую рожицу, затем твою комнату, а следом и твою жизнь. Я стану настоящим мальчиком, вот ведь номер! А затем возьму твои милые игрушки, и мы с ними устроим небольшое представление. Как в театре. Погаснет свет, загорится прожектор, и кукольное шоу уродцев даст первый спектакль для своего единственного маленького зрителя. О, уверен, такого спектакля ты еще не видел, но это потом, а сперва…
Малыш Кобб разжал перепуганному Калебу рот и запихнул туда отрезанную голову плюшевого мишки, чтобы заглушить крики.
– Я вырежу твое лицо, словно картину из рамы. Как тебе такая игра? Что, дружок, не ожидал такого?! Ты наивно думал, что твой глупый папочка купил тебе что-то необычное, что-то особенное в лавке игрушек мистера Гудвина?! Что ж, ты был прав. Я не какая-то там банальность. Я! Нечто! Особенное!
Сказав это, Малыш Кобб расхохотался, и в тот же миг Калеб почувствовал неописуемую боль – нож вспорол его тонкую кожу. Кукла принялась кромсать и резать. Калеб кричал, но наружу вырывалось лишь сдавленное мычание из-за странного и нелепого кляпа в виде головы плюшевого медведя у него во рту, а кукла продолжала, дико хохоча, свое страшное дело.
В конце концов Калеб почти перестал что-либо различать. Его мечущийся взгляд улавливал лишь фрагменты. Кровать с отвернутым в сторону одеялом. Камин – в нем за кованой решеткой тлеют угли. Штора на окне. Лицо куклы… жуткое, отвратительное лицо куклы так близко…
Тело Калеба по инерции еще дергалось, но тварь крепко держала его, не останавливая своей жуткой работы. Это все не могло быть взаправду. Это все просто ему снилось, ведь иначе он уже должен был умереть от того, что с ним творили.
Жуткий кошмар… Это все не более чем кошмар… и он вот-вот проснется… проснется…
Красные угли в камине стынут и чернеют, комната погружается в темноту, кошмар, как и любой сон, заканчивается. И все ужасы остаются в прошлом, и все снова хорошо и… гаснет свет.
Часть вторая. Колыбельная
– Ты слышал? – спросила Марго, глядя в потолок.
Вместе с Джонатаном они сидели в гостиной. Негромко звучало радио. Полуночная аудиодрама, транслируемая из Старого центра, вещала о некоторых подозрительных делах, таинственных встречах и запутанной интриге. Интрига эта привела к тому, что Мистер Убийца в черном плаще и цилиндре стоял у дома своей будущей жертвы, прятался под карнизом от проливного дождя и выжидал.
Вещание было настолько живым, что дождь, казалось, шел и в гостиной.
Джонатан устроился в кресле с газетой, смешивая скучные городские новости и зловещие нотки истории, пробивающиеся через шум помех. Марго вязала новую шапку Калебу в школу и всякий раз вздрагивала, стоило кому-то из персонажей радиоспектакля неожиданно распахнуть дверь, или обнаружить вырезанное на подушке угрожающее послание, или на мгновение заметить фигуру незнакомца в отблесках молнии. Она не могла понять Джонатана, которого совершенно не пугала вся эта жуть, – в то время как он «следил лишь за развитием сюжета», Марго, затаив дыхание, ловила каждый звук, каждый скрип или приглушенный вдох. Ну а когда посреди ночи дворецкий из дома, вокруг которого вращалось действие «Таинственного убийства», обнаружил дверь, ведущую в сад, открытой (несмотря на то, что лично ее закрывал), она даже прекратила вязать.
«Шорох за спиной привлек внимание дворецкого, он обернулся и…»
Марго не мигая глядела в темнеющие недра медного рога радиофора. «Что же будет дальше? Что же сейчас произойдет?!» Застыв в тревожном ожидании, она и сама будто бы превратилась в натянутую нить, которую кто-то собрался поддеть спицей…