Мистер Келпи уже собирался было что-то ответить, когда в двери раздался стук. Даже, скорее, не стук, а грохот: в дверь дома № 7 именно что забарабанили.
Мистер Келпи от неожиданности даже выронил газету, которую до сих пор сжимал в руках. Клара тут же скрылась под столом. Джаспер замер.
Натаниэль Доу быстро поднялся на ноги и направился к двери.
– Кто там? – резко спросил он.
– Это Винки, сэр! – раздалось с улицы. – С Чемоданной площади!
– И что тебе нужно, Винки с Чемоданной площади?
Доктор приоткрыл дверь и поглядел на незваного гостя. У порога стоял мальчишка. Он смотрел на доктора снизу вверх, тяжело дышал и раскраснелся так, словно и правда бежал сюда от самого вокзала.
– Я… я нашел его!
– Кого ты нашел?!
Джаспер ринулся к двери.
– Дядюшка, это Винки?
Уличный мальчишка попытался протиснуться мимо доктора:
– Да, Джаспер, это я!
– Ты нашел его?
Доктор строго поглядел на племянника.
– Что происходит, Джаспер?
– Я попросил Винки кое-кого найти…
– Кого?
– Черного человека! – вставил Винки. – Я нашел его! Он прячется в заброшенном подвале в переулке Трамм! Это недалеко! Я вас отведу! Скорее! Он еще там!
Доктор Доу действовал без промедления. Надел пальто и цилиндр, взял саквояж и повернулся к Джасперу – тот уже натягивал свои башмаки. Бабочник испуганно выглядывал из гостиной.
– Вы с нами, мистер Келпи?
– Разумеется…
Вскоре они покинули уютный дом доктора и поспешили вслед за припустившим по переулку Винки с Чемоданной площади.
Кто-то стукнул в дверной молоток, а потом еще раз и еще.
Мисс Лиззи отправилась открывать: «Кто это пришел так рано?»
Почтальон обычно не стучал в дверь, молочник всегда оставлял бутылки за порогом, а булочник сегодня приходить не должен был.
Девушка открыла, но лишь стоило ей увидеть человека на крыльце – ее лицо мгновенно помрачнело.
– Доброго вам утречка, Лиззи, – с улыбкой проговорил гость.
Этот человек вызывал у мисс Лиззи чувство отвращения буквально всем. Своими сальными отекшими щеками, выпученными зловредными глазами, привычкой облизывать пересохшие губы, когда он на нее глядит. Ее раздражала даже его манера двигаться – с нарочитой неспешностью, словно ему некуда торопиться, а весь мир пускай обождет. Большущий, а для миниатюрной мисс Лиззи так и вовсе необъятный, этот мужчина пугал ее неимоверно – так, что порой даже снился ей в кошмарах: тяжело топал своими башмачищами по коридору, натужно дышал, стоя за ее дверью, поворачивал ручку и входил в комнату…
– Я снова вынуждена напомнить вам, мистер Бэнкс, что для вас я – мисс Хоппер. Вы, верно, пришли к моему брату?
– Именно так.
Ничуть не смущаясь из-за того, что его поставили на место, констебль усмехнулся и пожал плечами – от этого его незначительного движения натужно заскрипел служебный самокат, на руль которого толстяк опирался. «И как тот только выдерживает его вес и его самодовольство?!» – частенько думала мисс Лиззи.
– Он еще спит, мистер Бэнкс, – холодно ответила девушка. – Еще совсем рано.
– Не для полиции Тремпл-Толл… мисс Хоппер, – сказал констебль Бэнкс, сделав особое ударение на обращение. – Мы всегда на посту. Так где там ваш братец?
– Хмырр почти не высыпается, вот я и подумала…
– Должно было прийти уведомление – срочный вызов! – Толстый констебль начал багроветь, и девушке стоило огромных усилий не отпрянуть прочь, захлопнув дверь. – Вы что, снова отключили сигнал на пневмопочте?
Мисс Лиззи не сочла нужным отвечать, лишь сказала:
– Я позову брата. Обождите здесь, мистер Бэнкс.
– Я… э-э-э… – начал было констебль, но дверь уже закрылась.
Полицейский рассмеялся. Сестра Хоппера была очень миловидной девушкой, и констебль Бэнкс испытывал к ней весьма недружественные и довольно нездоровые чувства. Разумеется, он знал, что сам вызывает у нее отвращение, но это лишь добавляло ему интереса. Мисс Лиззи Хоппер работала швеей у какой-то важной дамы с площади Неми-Дрё, и ее исколотые иглами, опухшие кончики пальцев были единственным, что ее портило. Несговорчивый характер девушки и ее наивная непримиримость констебля Бэнкса забавляли. Он частенько представлял, как учит ее манерам.
Не прошло и пяти минут, как дверь дома открылась и на пороге появился сам Хоппер, невыспавшийся и взлохмаченный. Его квадратный подбородок синел из-за жесткой щетины, а лицо было взбитым, как подушка человека, страдающего бессонницей.